Книга Змейка и крылья ночи, страница 111 – Карисса Бродбент

Мне подумалось, что не помешает сообщить ему хорошую новость.

– Министер принял снятие Мише с состязаний.

– Что-что он сделал?!

Райн напрягся, словно его первым порывом было обернуться и посмотреть на меня и ему пришлось себя сдерживать.

– Наверное, Ниаксия передумала.

Он издал долгий-долгий вздох – полный такого облегчения, что даже не вздрогнул от следующего стежка.

– Это ты устроила, – сказал он наконец.

Я вытаращила глаза. Он был обо мне более высокого мнения, чем мне казалось, раз пришел к этому заключению так быстро. Что ж… трогательно.

– Нет, – заверила я. – Может быть, они просто поняли, что так разумнее.

– Из тебя отвратительная актриса.

В его голосе слышалась улыбка. Достаточно теплая, чтобы уменьшилось жжение в правой руке. И чтобы почти забылось прикосновение губ министера к моей коже.

– Можем куда-нибудь ее перенести, когда солнце сядет, – сказала я.

– Я что-нибудь придумаю. Надеюсь, она будет еще не в себе, чтобы сопротивляться.

Еще три стежка. Мне пришлось вытереть руки отброшенной в сторону сорочкой Райна, испачкав красными пятнами немногие чистые участки.

– Я ее такой не видел уже очень и очень давно, – тихо, словно неохотно произнес Райн.

– Раны у нее начали подживать.

– Эти раны меня не волнуют. А волнует…

Он умолк. Отчаянные слова Мише зазвучали у меня в голове.

«Бросил меня. Звала-звала, а он не пришел».

До меня только теперь дошло, что говорила она не о Райне.

– Ты знаешь, что она пыталась делать, когда мы ее нашли? – сказал он, и его голос был полон холодного гнева. – Она пыталась вызвать Атроксуса. Магия подвела, и Мише не смогла ее вернуть. Она была рядом с этими демонами и Ночным огнем и молила бога о помощи. Если бы она там погибла, последнее, что она слышала, было бы его молчание.

Его пальцы вцепились в одеяло, когда я сделала очередной стежок.

– Я говорил ей, что так и случится. Ей каждый раз было больно, когда она пользовалась этой магией. И я ей говорил, говорил, провались она, что однажды он перестанет отвечать; что бог солнца не позволит детям Ниаксии, – (он просто выплюнул эти слова), – вечно полагаться на его силу. Но она…

Ожоги на руках у Мише. Многолетней давности. Внезапно многое прояснилось, приобретя печальный, мрачный смысл.

– Как она вообще была способна на такое? – спросила я. – Какуправляла той магией?

– Она была жрицей. Раньше. Человеком.

У меня брови взлетели кверху.

– Жрицей Атроксуса?

– Да. В Пачнае. Сюда приехала с какой-то миссионерской работой. Неплохо, да? – (Короткий смешок, оборвавшийся содроганием тела.) – Миссионеры, приезжающие проповедовать вампирам, понимаешь? Тогда-то все и случилось. Не знаю, кто ее обратил, но он просто оставил ее умирать. Возможно, подумал, что если она выживет, то он получит славную вечноживущую рабыню, а если не выживет, то, по крайней мере, он хорошо подкрепился. Когда ей стало плохо, он решил, что с ней слишком много хлопот, и ушел. Она даже не знала, что он с ней делает.

Хотя я давно привыкла к беспечной жестокости вампиров, мне омерзительно было представить, через что прошла Мише, иностранка, едва вышедшая из подросткового возраста.

Я снова вспомнила ощущение рта министера у себя на коже, всего несколько часов назад. Вспомнила поцелуй на горле, и зубы, и боль – и резко вернулась в действительность, когда Райн выругался, оттого что я кольнула его чуть сильнее.