Книга Дети павших богов, страница 198 – Карисса Бродбент

От меня отнимают куски. Не знаю, что с ними делают и зачем. Сначала пальцы. Потом кисти целиком. Потом остатки рук. Меня медленно лишают части за частью. Может быть, с тем, чтобы вовсе не оставить тела.

Я долго думаю об Ишке и о том, как его ненавижу. Уверяю себя, что ненависть необходима, потому что поддерживает во мне жизнь. Но ужасная истина заключается в том, что у меня нет иного выбора, кроме как жить, даже если я хочу умереть.

Я так ненавижу Ишку, что выжигаю эту ненависть в душе. Я держусь за нее, когда все остальное стерлось. Однажды я понимаю, что не помню своего дома. Знаю, что он был прекрасным и безопасным и что в нем я ощущала связь с тысячей других душ. Теперь я гадаю, что это значит. Связь с другими. Безопасность.

Лица и воспоминания ускользают, как песок сквозь пальцы. Сперва уходят те, что с краю: Ашраи, Шадия, те, кто лишь ненадолго мелькнул в моей жизни. Потом друзья. Настает день, когда я не могу вспомнить, какого цвета глаза Кадуана и какое испытывала чувство при виде гордой улыбки Сиобан. Я вцепляюсь в лицо Ишки, вплавляю его в янтарь ненависти. Но скоро и от него остаются лишь самые яркие осколки – летящие за спиной волосы, когда он отвернулся, чтобы уйти. И оставить меня здесь.

Я ненавижу и отца за его ложь, и мать, за то, что позволила ему стать таким чудовищем. Но моей ненависти не хватает, чтобы удержать их лица, и они тоже пропадают.

Дольше всего я держусь за Оршейд. Пытаюсь врезать ее черты в то, что от меня осталось: ее прекрасную улыбку, блестящие глаза, как она пахла, когда меня обнимала. Остальное давно погасло, а моя любовь к Оршейд остается. Я каждую ночь стараюсь вспомнить о сестре. Повторяю наизусть каждый изгиб ее лица и говорю себе:«Там есть кто-то, кто тебя любит».

Но однажды я не могу вспомнить ее имя. И черты расплываются, одна за другой. Я теряю разрез глаз, тон голоса, путь улыбки по ее лицу. А однажды не могу вспомнить, что такое любовь.

Люди режут меня на части. Отваливаются куски плоти, а с ними – то, что под ней кроется.

Я очень стараюсь не забыть свое имя.

Иногда я слышу голоса людей. Они спрашивают: «Кто ты?» И я отвечаю: «Я Эф, тиирна Дома Обсидиана».

Я Эф. Я Эф. Я Эф.

Но время течет.

А когда я лишилась всего, что делало меня – мной, что может значить имя?

Однажды от моего тела ничего не остается. Ничего, кроме грубой энергии, и меня загоняют в тела и умы, запирают в белой, белой, белой комнате. Я ничто, только потеря, и гнев, и всепоглощающее чувство, что, может, когда-то на месте всего этого было что-то иное.

Когда я встречаю новых людей и их взгляды обращаются на меня с вопросом: «Кто ты?» – я отвечаю: «Ничто».

И это правда.

– Ты знал… Решайе? – Макс, морща лоб, с открытым подозрением вглядывался в Ишку.

Он все еще стоял впереди, словно заслоняя меня собой. Но Ишка как будто не думал употреблять силу. И очень странно смотрел на меня.

– Прежде, – сказал он. – Очень давно. Да.

Наверное, во мне еще жили какие-то частицы Решайе, потому что внутри что-то забилось, бушуя от ярости.

– Оно в тебе, – сказал Ишка. – Я чувствую.

Он сделал шаг – и оружие Макса полыхнуло, окутавшись пламенем по краям клинка. Ишка тут же остановился, переметнул взгляд на него.

– Ты… и в тебе оно было. Твоя магия похожа…

Он не договорил, будто не мог подобрать слова.