Книга Дети павших богов, страница 193 – Карисса Бродбент

Голос мой заглушили странные звуки. Началось тихо, но становилось все громче и громче.

Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш…

Мы дружно оглянулись на выбитое окно – как раз когда в отверстие хлынули птицы.

Брань Макса утонула в шуме крыльев, в оглушительном, накатившем волной шелесте. Оба мы приготовились защищаться, но птицы обогнули нас, пролетели мимо, сквозь спальню, в коридор, и скрылись за другим окном.

Шум понемногу затих.

Когда я снова открыла глаза, Макс смотрел на мои руки:

– Что это?

Я посмотрела тоже. Только что ладони были пусты, теперь в них лежали два листка пергамента.

Я развернула первый. Пустой. Потом проступили слова:

Ты в великой опасности.

Они идут за тобой.

И, хуже того, за твоими людьми.

Макс сдавленно выругался, и я невольно с ним согласилась.

Не медлите. Воспользуйтесь стратаграммой на втором листе. Я объясню.

– Да ни в жизнь! – выдохнул Макс.

Словно услышав его, проступили следующие слова:

Я не могу заставить вас верить.

Но за вами придут через секунды.

А вы нужны своему народу, чтобы предотвратить худшее.

– Не понимаю, – буркнула я.

– Потому что бред, – пробормотал Макс, тихо фыркнув. – Полный бред.

Он был прав. Бред.

Но тут что-то глухо стукнуло, и мы разом вскинули голову.

Зашумело – будто ветер прошел по лесу. Гул нарастал, нарастал. Уменя волосы встали дыбом. Я знала, что это. Чуяла их приближение.

– Надо уходить, – сказала я.

Уронив на землю первый пергамент, я схватилась за второй. На нем была изящная стратаграмма.

– Ты справишься? – спросила я, помня, как он сейчас слаб.

– А то как же, – проворчал он и сгреб меня за руку.

Длинные черные пальцы вцепились в дверную раму. В проеме показалась безликая голова. В доме разгорался пожар. В коридоре обрушилась горящая балка.

Это было последнее, что мы увидели, уходя.

Нам приходилось спешить, поэтому я опять глотнула крови Ишки. Теперь это далось легче. Я полностью превратилась в птицу – а это проще, чем частичное превращение, которое я выполнила в Доме Тростника. Ростом я сильно уступала Ишке, и ощущение полета мне поначалу не понравилось. Если сидни для чего и не созданы, так это для воздуха – мы всю жизнь проводим под камнем.

Однако стоило привыкнуть, я оценила свободу. Если солнце падало под верным углом, крылья держали надежно и воздух мне помогал, я чувствовала себя такой свободной и невесомой, что забывала лица умирающих: Кадуана, Сиобан, Ашраи. Забывала предательство отца, позор своего происхождения и даже то, что, очень может быть, направлялась навстречу смерти.

Ишка в пути почти не заговаривал, даже на привалах. Винить его не приходилось, и я не жаловалась. Что изменят слова?

Встреча была назначена на острове вдали от земель фейри – дальше, чем мне приходилось бывать. Остров лежал так далеко к югу, что нам пришлось пересекать владения людей. Весь предпоследний день пути мы летели над морем, отчего у меня, неуверенно державшейся в воздухе и страшно усталой, сводило живот. Плавать я не умела – да если бы и умела, наверняка не успела бы принять подходящий для плавания облик. Упадешь – утонешь, и все тут.

К счастью, незадолго до заката мы добрались до земли. Осмотрели ее сверху внимательно, Ишка несколько раз облетел остров по кругу, острым взглядом высматривая движение жизни, и, только убедившись, что мы одни, позволил сесть.