Книга Мать смерти и рассвета, страница 46 – Карисса Бродбент

Безуспешно.

– Тисаана.

Я резко открыла глаза и дернулась. Наконец мне удалось разглядеть Ишку. Стояла ночь, и мою палатку освещал единственный фонарь.

Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя.

– Ты опоздал, – наконец выдавила я.

– Извини.

Он подошел к кровати, и я села. Мерцающий свет фонаря выхватил из темноты золотистые волосы и золотистые глаза, оставив в тени все остальное, и поначалу фейри походил скорее на привидение, чем на живое существо.

И все же, когда он подошел ближе, что-то в его виде показалось мне до странности человеческим.Я моргнула, прогоняя остатки сна:

– С тобой все в порядке?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты выглядишь… грустным.

– Устал. – Уголок его рта слабо шевельнулся. – Последние сто лет выдались непростыми.

Это шутка?

У меня внезапно разболелась голова, и я помассировала виски. Мир вокруг лениво покачивался. Я была практически уверена, что не удержусь на ногах, если решу встать.

– Где ты был? – спросила я.

– С тобой что-то не так.

Ишка редко задавал вопросы – в основном утверждал.

– Мне приснился странный сон.

– Сон.

По тону его голоса сразу становилось понятно, что он имеет в виду.

– Нужно быть осторожнее, – продолжил он. – Ты не знаешь, способен ли король дотянуться до твоей глубинной магии. Мы не можем рисковать…

– Я знаю.

Ответ прозвучал резче, чем я намеревалась, в основном потому, что меня всегда злило, когда Ишка оказывался прав. Я прекрасно понимала, насколько опасны подобные сны. Я видела, как это случилось с Максом: во время схватки с Нурой он черпал магию с самых глубоких слоев, и король фейри воспользовался открывшимся проходом. Именно мне, после отчаянной просьбы Макса, пришлось разорвать их связь с Кадуаном… хотя я знала, что могу нанести непоправимый удар разуму любимого.

От одного воспоминания становилось плохо.

– Сейчас все выглядело иначе, – ответила я. – Не знаю даже, как это описать… Словно все разбилось на куски.

Кто-то другой мог бы сказать, что я несу чушь, и я даже не стала бы его винить. Но Ишка просто бросил на меня обеспокоенный взгляд:

– Ты чувствовала что-то еще?

Я заколебалась, поскольку сама не была полностью уверена.

– Немного. Какое-то странное место, незнакомое мне. И…

– Он.

Я кивнула.

– Нам нужно соблюдать осторожность. – Ишка выглядел встревоженным.

– Я не могу упустить шанс узнать больше. Особенно если мы хотим выиграть войну.

Фейри ответил долгим, пристальным взглядом:

– Возможно, ты считаешь меня старым и чуждым людским эмоциям. Но я прекрасно понимаю, что тобой движет, и к войне это не имеет никакого отношения. Я знаю, что значит оплакивать кого-то. Но…

Я не хотела снова заводить этот разговор.

– Ты не ответил на мой вопрос, – натянуто сказала я. – Где ты был?

– Не имеет значения.

– Летал навестить сына?

Ишка напоминал мраморное изваяние. Лишь на шее билась жилка.

Я встала с койки и подошла ближе – достаточно близко, чтобы разглядетьвсе маленькие несовершенства его лица, ранее скрытые темнотой. Едва заметные морщинки в уголках глаз, шрам на подбородке, отливающие серебром пряди в золотистых волосах. Как же легко его соплеменникам было скрывать следы жизненных ошибок; за утонченностью и спокойствием, словно за бинтами, прятать тщательно зашитые раны прошлого. Люди же обычно пропитывали своей болью все вокруг и отрицали ее до последнего вздоха, хотя на коже выступала кровь.