Книга Мать смерти и рассвета, страница 43 – Карисса Бродбент

Кадуан повернулся и, опираясь о стену, направился по коридору. В голове эхом звенели его слова: «Сейчас ты вообще не умеешь ничего иного, кроме как быть чьим-то орудием». Зияющая рана, оставленная людьми, пульсировала болью.

Я одновременно любила их и оплакивала. А еще ненавидела. За то, что они использовали меня, и за то, что бросили.

– Подожди! – выпалила я.

Кадуан послушно остановился и развернулся. Не знаю, почудилось ли мне удивление на его лице.

– Что?

– Я знаю, где она. Тисаана. Иногда я… вижу ее во сне. Чувствую ее.

Между бровями короля залегла морщинка. Казалось, он оценивает меня.

– Не знаю, как это описать, – несколько беспомощно добавила я.

– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.

Он направился ко мне, а я сделала шаг ему навстречу. Его пальцы коснулись моего виска. Я почувствовала странное напряжение, словно он потянулся сквозь меня к нитям, соединяющим мое естество с глубинными слоями магии. Слоями, которыми я когда-то делилась с людьми.

Кадуан убрал руку. Я пыталась прочитать выражение его лица, но безуспешно.

– Благодарю тебя, – после долгого молчания произнес он.

Я кивнула. Часть меня… радовалась. Гордилась собой.

Я молча наблюдала за удаляющимся по коридору королем. Когда он уже собирался завернуть за угол, сама того не ожидая, я выпалила:

– Спокойной ночи!

Не уверена, но мне показалось, что он чуть замешкался, словно от удивления. Однако не обернулся.

ТИСААНА

С горем и грустными мыслями я справлялась привычным способом – с головой уходила в дела. Во всяком случае, вокруг не наблюдалось недостатка в людях, планах и проблемах, которым требовалось мое внимание. Филиас, Серел и Саммерин даже не пытались заговорить со мной. Риаша подошла под каким-то предлогом, связанным с делами, но наблюдала за мной с беспокойством, не имевшим ничего общего с торговыми вопросами.

– Дитя, мы найдем другой способ освободить его, – тихо сказала она, не дожидаясь, пока я заговорю первая. – Обещаю.

Чтобы сдержать слова, о которых я могла потом пожалеть, мне пришлось с хрустом сжать челюсти.

– У нас полно дел, – ответила я после долгого молчания.

Риаша кивнула, и об этом мы больше не заговаривали.

Она ушла только с наступлением темноты, но к тому времени голова у меня уже не работала. Стены палатки смыкались душным кольцом. Ярость начала угасать, уступая место еще более пугающему отчаянию.

В конце концов я встала и вышла в ночь. Большинство повстанцев уже разошлись по палаткам. Я прошла мимо жилья Серела, освещенного изнутри теплым мерцающим светом фонаря. За плотной тканью различались два силуэта. Их очертания были искажены объятиями, но я не сомневалась, кого вижу. Серела я узнала бы где угодно, да и высокую худощавую фигуру Филиаса тоже было сложно спутать с другой.

Я отвернулась. В животе поднялось ужасное, едкое чувство, – конечно, легко сделать выбор, когда все еще есть к кому возвращаться каждую ночь. Он не знает, что я испытываю. Почему это должно его волновать?

Стоило мысли возникнуть в голове, как меня потрясла собственная желчь, и я тут же возненавидела себя. Серел заслуживает счастья. А Филиас, несмотря на наши разногласия, хороший человек.

«Тисаана, ты не такая», – пронеслось в голове.

Но как же иногда трудно оставаться великодушной!

Я засунула руки в карманы и продолжила путь. С одной стороны лагерь заканчивался небольшим пригорком, где я любила посидеть по ночам в одиночестве. Однако, приблизившись к пригорку, я увидела, что меня кто-то опередил.