Книга Мать смерти и рассвета, страница 226 – Карисса Бродбент

Желание той ночи никуда не делось, только превратилось в обжигающий жар, который теперь с ревом разгорался вновь. Оно прокатилось по внутренней стороне бедер, сжимая мое лоно.

Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне так, как раньше. Я хотела большего. Хотела слиться с ним воедино. Хотела, чтобы он заклеймил меня.

На наших языках смешался вкус крови. Я притянула Кадуана ближе, поцеловала сильнее, сомкнула зубы на его плоти – он зашипел, ответный укус вызвал вспышку боли в моей губе.

Мне это нравилось. Нравилось чувствовать так много всего одновременно.

Мы оторвались друг от друга ровно настолько, чтобы заглянуть в глаза. Наверное, на меня попало больше крови Нуры, чем я думала. Багровые пятна остались на щеке, шее, волосах Кадуана – там, где к ним прикасались мои руки.

– Ты спрашивала, боюсь ли я тебя, – выдохнул он, затем поцеловал меня снова, с напором. – Ответ – да, я в ужасе.

Его губы переместились на мою челюсть, рука скользнулавниз по моему телу, сделав желание, горящее под кожей, почти невыносимым. Мои колени раздвинулись сами собой, давая ему доступ, – его бедра прижались к моим, и от ощущения твердой выпуклости у меня перехватило дыхание.

Мне не хватало слов, чтобы описать, чего я хочу; я знала только, что это желание – эта отчаянная нужда – невыносимо.

Губы Кадуана коснулись мягкой кожи там, где челюсть переходила в шею.

– Я в ужасе, потому что ты заставляешь меня желать того, чего я не могу получить.

«Возьми, – подумала я. – Возьми все».

У меня дрожали руки. Даже кончики пальцев жаждали его – его кожи, дыхания, сердцебиения. Но я заставила себя оторваться от него и потянулась к лямкам своей блузы. Сняла с плеча одну, потом другую. Дальше последовали брюки, достаточно свободные, чтобы легко упасть на пол. Ни под рубашкой, ни под брюками ничего не было.

Ноздри Кадуана раздувались.

– Нет того, чего ты не мог бы получить, – тихо выдохнула я.

Несмотря на всю мою смелость, на все, чему научили меня кровь, месть, власть и смерть, сейчас я ощущала… почти робость.

Время замедлилось. Кадуан наклонился ближе, его губы скользнули по моей коже – едва касаясь, хотя я хотела напора и силы. Костяшки его пальцев прошлись по изгибу талии, пробежались вверх по ребрам и остановились на груди. Кадуан прерывисто вздохнул, большой палец задержался на напряженном соске.

– Неправда, – хрипло прошептал он, уткнувшись мне в щеку.

– Сегодня правда.

Моя рука накрыла его руку, нежно направляя к тем местам, где я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, – вниз по талии, животу, бедрам и наконец между ними, к той тоскующей пустоте, которая умоляла о нем. Кадуан застонал, прижимаясь ко мне сильнее, его губы снова потянулись к моим, но остановились, не добравшись до цели.

– Сегодня мы получаем то, что хотим, – заверила я и поцеловала его.

Мой поцелуй не просил, а требовал.

Кадуан хотел меня.

Его пальцы сжали мои бедра с такой силой, что оставили следы на обнаженной коже. Зубы прикусили мою губу, шею, плечо. Ощущение упиравшейся в мое тело тверди становилось невыносимым.

Я хотела касаться его кожи. Мои руки потянулись к пуговицам на рубашке, готовые оторвать их, если понадобится, но его пальцы поймали мои и прижали к стене.

С моих губ сорвался бессловесный протест, и Кадуан заглушил его поцелуем.