Книга Мать смерти и рассвета, страница 214 – Карисса Бродбент

– Очевидно, что я отказался. – Брайан остановился и посмотрел на меня как на идиота. – Но она сказала кое-что… странное. – Он нахмурился и вернулся к своей работе. – Она сказала кое-что о том дне. Сказала, я не знаю, за что умерла моя семья. – Складка между его бровями стала глубже. – Как ты думаешь, что это значит? Так странно, что Нура об этом заговорила. Как думаешь, мы могли что-то упустить?

В его голосе звучала надежда. Проклятая надежда.

– Нура сказала бы что угодно, если бы считала, что это поможет Аре, – осторожно ответил я. – Она была в отчаянии.

Лицо Брайана посуровело, но затем он вздохнул:

– Ты прав.

По-моему, подобное признание от Брайана я услышал впервые за тридцать лет, и причиной ему стало… это.

Я не мог заставить себя даже посмотреть на брата. Когда наконец поднял глаза, Брайан смотрел вдаль, погруженный в глубокую задумчивость.

– Ты знаешь… – Он нахмурился. – У меня раньше никогда не было таких боевых товарищей.

– Каких?

– Людей, которым… которым есть за что бороться.

Он ткнул большим пальцем в сторону группы пляшущих на улице повстанцев, и его губы изогнулись в намеке на улыбку.

– Я никогда не видел ничего подобного после побед «Розового зуба».

Сам того не желая, я усмехнулся:

– Великий Брайан Фарлион в разгаре войны обнаружил у себя сердце. Кто бы мог подумать?

Мимолетная улыбка исчезла с лица брата, и он неодобрительно покачал головой. Брайан вернулся к работе, а я решил удалиться, пока преимущество было на моей стороне.

* * *

Чуть позже я навестил Серела – вместо Тисааны. Он уже проснулся и сидел на краю кровати – совершенно неподвижно, тихо, в полной темноте. Одна рука висела на перевязи: сложный перелом, Саммерину пришлось залечивать его в несколько этапов.

Когда я открыл дверь и увидел Серела таким, сразу извинился и попятился к выходу.

– Нет, – сказал он, слабо улыбнувшись мне. – Заходи.

Он плохо говорил на аранском.

– Просто смотрю, как ты, – ответил я по-теренски, и его улыбка стала чуть шире.

– Знаешь, твой теренский улучшился. Хотел сказать тебе это раньше.

– Совсем чуть-чуть, –усмехнулся я.

– Думаю, Тисаана учила тебя только плохим словам.

Он был прав. Я попытался изобразить по-теренски что-то наподобие: «Чтоб тебя, ты ее хорошо знаешь», чем заслужил хриплый смешок Серела.

– Думаю, ты не до конца понимаешь, что именно сейчас произнес.

Я понял, что готов терпеть любые насмешки, лишь бы слышать его хриплый смех.

– Тебе что-нибудь принести?

– Нет, спасибо. Я в порядке.

– Тебе не обязательно быть в порядке.

– Есть вещи поважнее моего горя.

На мгновение я невольно восхитился им. Если бы на месте Филиаса была Тисаана, я бы уже полз к вершине ближайшей башни, чтобы броситься с нее. Абсолютно ничто в этом мире, да и в любом другом, не могло бы сравниться с моим горем.

– Боль все равно останется, – сказал я на ломаном теренском. – Даже если ее скрывать.

По лицу Серела пробежала волна горя, и он подошел к окну.

– Я знаю. – Он посмотрел на праздник внизу. – Но по крайней мере, теперь у них есть будущее.

– У тебя тоже.

– Странно, – тихо произнес он, помолчав, – но так не кажется. Я не знаю, как представить себе будущее без него.

Я не смог подобрать слова, и пришлось перейти на аранский.

– Это займет много времени, но ты построишь другую версию своего будущего.

Он посмотрел на меня через плечо и криво, грустно улыбнулся: