Книга Мать смерти и рассвета, страница 212 – Карисса Бродбент

* * *

Когда Макс меня увел, уже рассвело. Риаша отнесла тело Филиаса на погребальный костер. Серел только тихо плакал и больше ни с кем не разговаривал. Мы с Максом отвели его в один из уцелевших домов. Я уложила друга в кровать и посмотрела, как Саммерин залечивает его раны. Затем поцеловала Серела в лоб, когда снадобье целителя погрузило его в милосердный сон без сновидений.

Саммерин подлечил и нас с Максом, как мог, затем указал на другую пустующую лачугу и велел немного отдохнуть.

Макс послушно отвел меня туда. Я молчала, пока он наполнял ванну, помогал мне раздеться и опускал меня в теплую воду, как ребенка.

– Спасибо.

Мой голос звучал странно.

– Спасибо, что пришел за мной.

– Я всегда приду за тобой.

Он поцеловал меня в лоб, затем в нос. В щеки – сначала левую, затем в правую.

– Что с тобой сделали?

– Ничего такого, чего я не могла бы пережить.

Его прикосновение задержалось на моих скрюченных пальцах, на новых отметинах на спине, на рубцах на шее, но вопросов он больше не задавал.

– Когда все закончится, – тихо произнес он, – возможно,мы перестанем думать только о выживании.

По какой-то причине у меня в горле возник комок, мешающий говорить.

– Тебя когда-нибудь беспокоило, что ты не умеешь ничего, кроме как выживать?

Он устроился в воде позади, осторожно заключив меня в теплые объятия.

– Я умею кое-что еще, – пробормотал он и отвел мои волосы в сторону, чтобы поцеловать в затылок.

Душераздирающе нежно.

Не успела я понять, что происходит, как из глаз хлынули слезы и от рыданий стало невозможно дышать. Все тело сотрясали жестокие, болезненные всхлипы.

Макс не спрашивал, почему я плачу. Не говорил, что все будет хорошо.

Взяв тряпицу, он смывал кровь с моей спины нежно, точно напевал колыбельную. Он позволил мне плакать, сколько душе угодно.

МАКС

Только спустя долгие часы Тисаана все-таки погрузилась в беспокойный сон. Я лежал рядом, обнимая ее обнаженное тело, и не ощущал ни капли усталости. Пока она спала, я осмотрел ее повреждения: сломанные пальцы, порезы, новые шрамы у лопаток. Шесть аккуратных квадратов.

Сволочи содрали с нее кожу.

Когда я увидел это, я пожалел, что подарил Зороковой быструю смерть. Плевать на мораль! Эту женщину следовало спалить заживо.

Я всмотрелся в лицо Тисааны. Она так много плакала, что даже во сне глаза оставались красными. Я поцеловал ее в щеку и осторожно, чтобы не разбудить, встал с постели. Я знал, что если она проснется, то немедленно бросится на улицу трудиться, а мне и так едва удалось заставить ее отдохнуть несколько часов.

Риаша и Тисаана возглавили первоначальные усилия по восстановлению, и, хотя вокруг по-прежнему лежали груды обломков, место уже больше походило на поселение и меньше на поле битвы. Найденные тела сожгли за городской чертой.

Повстанцы раздобыли вино из поместья Зороковых, и, хотя стоял полдень, на улицах гремел пьяный праздник – частично похороны, частично чествования свободы, частично попытка выдохнуть после мучений.

Я нашел Саммерина в доме недалеко от того, где остановились мы с Тисааной: Саммерин еще с одним целителем устроили здесь временную больницу. Мой друг курил на скамейке снаружи, откинув голову назад и прислонившись к стене.

– Выглядишь ужасно, – сказал я.

– Спасибо. Ты тоже. – Он выпустил длинную струю дыма и оглядел меня с ног до головы. – Хотя и довольно непримечательно для человека, который закончил три разные войны при загадочных обстоятельствах.