Книга Мать смерти и рассвета, страница 164 – Карисса Бродбент

Я был не против умереть прямо здесь.

Как я уже сказал, воля у меня слабая.

То, чем мы занимались, не было сладким, медленным актом любви. Не было томным воссоединением. Нами двигало безумие, отчаяние, дикость.

Ее бедра крепче сжались вокруг меня, зубы сомкнулись на моей губе, достаточно сильно, чтобы вызвать острую боль и привкус железа. Я чувствовал, как она готовится, чувствовал, как напрягаются ее мышцы.

Меня обуяла жадность. Я обхватил запястья Тисааны и выпрямил ее руки над головой, вытягиваятело под собой, чтобы завладеть всем им и войти глубже.

Проклятье, я почти забыл, как она прекрасна, когда достигает оргазма. Когда Тисаана сжалась вокруг меня в первом спазме, даже пришлось перестать ее целовать, чтобы вдоволь понаблюдать за ней, полностью отдавшейся моменту, с откинутой назад головой, приоткрытыми губами и дрожащими мышцами.

Это зрелище подтолкнуло меня к краю. Я вошел глубже и отпустил контроль, уткнулся лицом в ее шею, пробуя на вкус кожу и оставляя отметины от зубов, пока я со стоном произносил ее имя.

Яркость оргазма меня поглотила.

Когда волна разбилась и исчезла, я зарылся лицом в ее волосы. Тисаана пыталась отдышаться, ее грудь подо мной поднималась и опускалась.

Мир вокруг приобрел мягкие, размытые очертания. Меня окутало довольство. Еще не насыщение, но довольство.

Мы лежали молча, не двигаясь, и тишину в комнате нарушало только наше прерывистое дыхание. Через какое-то время я приподнялся на локтях и повернулся к ней:

– Я, чтоб тебя, в ярости.

ТИСААНА

– Я, чтоб тебя, в ярости.

Голос Макса прорвался через пелену удовлетворения после секса. Я открыла глаза. Он склонился надо мной: губы сжаты, взгляд пылает гневом.

– Знаешь, что я с огромной вероятностью мог и не оказаться здесь, и все из-за тебя?

Ой.

Я ждала этого разговора с ужасом.

Макс скатился с меня, натянул штаны, и мы оба распластались на кровати.

– Надевать их – пустая трата времени, – заявила я.

– Не пытайся отвлечь меня своими уловками.

– Уловками?

«Уловки». Как здорово спустя столько времени выучить новое аранское слово.

– Ты прогнала меня!

Я закусила губу и отвела взгляд. Сказать в свое оправдание было нечего. Макс положил палец на мой подбородок и повернул мое лицо к себе:

– Я здесь просто потому, что повезло, понимаешь? Дико повезло.

– Почему ты решил не идти в Бесрит?

Макс поджал губы:

– Я понял, что хоть я тебя и не помню, но хорошо знаю. Имею нечто большее, чем несколько воспоминаний. – Он с некоторым смущением покачал головой. – Звучит смешно, но я не знаю, как еще это описать.

– Вовсе не смешно.

Его слова, какими бы неуклюжими они ни были, тронули меня до глубины души. Я имела в виду именно то, что сказала, – мне они вовсе не показались смешными. Когда-то я думала, что любовь – это сумма частей, совокупность черт характера и полученного опыта, как строение, где со временем один ряд кирпичей накладывается поверх другого. Если кирпичей достаточно, возникает любовь. Но так смотрят на мир дети. Кирпичи важны, но то, что из них создается, – гораздо больше, чем просто нагромождение стройматериала. В этом и кроется разница между зданием и домом. Если здание сгорит, на пепелище все равно остается что-то, из-за чего ты называешь его домом.

А если воспоминания уходят, остается что-то еще, что подпитывает любовь.