Книга Мать смерти и рассвета, страница 163 – Карисса Бродбент

Лампы в комнате снова вспыхнули. Не в силах больше ждать, я настойчиво поцеловал ее, и она сразу же погрузилась в поцелуй, приоткрыв губы. Снова обвила руками мою шею, и я притянул ее к себе, хотя все равно недостаточно близко. Ее вкус говорил о доме. Обо всем хорошем, что я вернул себе вместе с памятью.

Спотыкаясь, мы добрались до кровати. Поцелуи становились все более ненасытными, я цеплялся за Тисаану все крепче, а за остальной мир – все слабее. Меня больше не волновал Илизат, мои воспоминания, фейри или конец света. Все эти вещи потеряли важность по сравнению с едва уловимым стоном, который издала Тисаана, когда моя рука скользнула по ее груди, и с ее раздвинутыми при нашем неуклюжем столкновении с краем матраса бедрами.

Нет уж. Я твердо решил, что все эти серьезные, важные вещи перестанут для меня существовать на очень долгое время.

Моя рука скользнула между нашими телами, кончики пальцев едва задели внутреннюю поверхность ее бедер, коснулись слишком толстой ткани брюк, и Тисаана отчаянно ахнула, не отрываясь от моих губ.

Обладай я сильной волей, проявил бы терпение. Не торопясь знакомился бы с ней заново, дюйм за дюймом, в течение нескольких часов.

Тисаана выгнулась и упала спиной на кровать, увлекая меня за собой. Наш поцелуй так и не прервался. Я потянулся к ее рубашке и легонько взялся за шов.

Нет, пропади оно все, воля у меня слабая.

Ткань была тонкой, и пуговицы отлетали без усилия. На Тисаане не оказалось нижнего белья, и ее красивая, с напряженными от холода сосками грудь обнажилась. Я оторвался отее губ, чтобы попробовать каждый из них, и, когда я обвел их по очереди языком, у Тисааны вырвался стон громче и в нем слышалось гораздо больше удовольствия.

Даже ее кожа на вкус напоминала цитрус.

– Макс, – выдохнула просьбу или даже мольбу.

Я так скучал по тому, как она произносит мое имя. Пришлось остановиться, чтобы посмотреть на нее, самозабвенно распростертую на кровати подо мной, на припухшие губы, обнаженную кожу, раскинувшиеся веером спутанные волосы.

– Макс… – снова прошептала она.

– Я знаю.

И – катитесь вы все – я знал.

Тисаана взялась за пуговицы моей рубашки, но я сорвал ее через голову. Она еще не успела до конца расстегнуть свои брюки, а моя рука уже скользила между ее ног.

Тисаана застонала, ее бедра дернулись вверх, и я хрипло выругался. Штаны стали болезненно тесными.

Она помогла мне освободиться от одежды, и я снова прошипел ругательство, уже более замысловатое, когда ее пальцы обхватили член.

Я глубоко целовал ее, нежно придерживая запрокинутый подбородок, пока мой язык исследовал ее рот.

– Ты нужна мне прямо сейчас, – прорычал, не прерывая поцелуя. – Не могу ждать.

– Да, – выдохнула она на теренском.

Мы даже не успели толком забраться на кровать: спина Тисааны едва опиралась на матрас, а я все еще стоял на полу на коленях, нависая над ней. Она скинула брюки ровно настолько, чтобы раздвинуть ноги. Она уже была настолько влажной, что даже первое проникновение получилось сильным и глубоким, и ее бедра поднялись навстречу моим с той же силой.

Она снова прошептала на теренском «да», и я решил, что оно теперь станет моим любимым словом. И убеждался в этом каждый раз, когда Тисаана со стоном произносила его, пока я входил в нее снова и снова. Одной рукой я сжимал в кулаке ее волосы, а другой обнял изгиб между талией и бедрами, помогая ей удерживать наш вес.