Книга Дочь всех миров, страница 173 – Карисса Бродбент

Во сне Тисаана выглядела совершенно обычным человеком. Ну, может быть, не совсем обычным – в конце концов, никто бы не назвал ее неприметной. Но когда я вернулся под палубу, заглянул за приоткрытую занавеску и увидеть ее лицо на подушке, я невольно вздохнул. Никто никогда не догадается, что творится в ее голове. Планы на прекрасное будущее или чудовище, поглотившее их.

«Мне любопытно, ты думаешь о ней так же, как она думает о тебе?»

Всплывшая без предупреждения в памяти фраза вызвала всплеск гневного отвращения. Никакого намека на акцент, и совсем не похоже на Тисаану. Произнесенные слова настолько ей не подходили, что у меня получилось заслониться отвращением и не думать обо всех любопытных выводах, которые можно сделать из сказанного.

Конечно, я знал ответ, и он звучал так: «Да, часто, в мельчайших подробностях». Но пока могу, буду притворяться, что это не так. В конце концов, я давно стал широко известным экспертом по отрицанию, часто практикующим свои навыки. Я неплохо справлялся с магией, в сражении,с садоводством. Но в умении избегать неудобных истин мне не было равных.

Я проскользнул за занавеску и бесшумно устроился на сундуке, прислонившись спиной к стене и наблюдая за макушкой Тисааны. Слушая ровный ритм ее дыхания.

Глаза слипались, и я моргнул. Когда я снова распахнул веки, мир потерял четкость.

Я моргнул еще раз и уже не открывал глаз.

Макс

– Макс.

Я пробирался через темноту. Во сне я поднял голову и посмотрел на облачное небо. Брайан последовал моему примеру, опустив меч и подняв стальной взгляд к небу.

– Макс.

Я рывком проснулся. Не сообразив спросонья, повернулся на левое плечо и поплатился за это всплеском ослепляющей боли.

– Ты разговаривал во сне.

Тисаана рассматривала меня потемневшими от беспокойства глазами.

– Все еще болит?

Я пока не мог разжать зубы, чтобы ответить.

– Ничего страшного.

– Глупости, – проворчала она.

Откинула занавеску и ушла за Саммерином.

Я вздрогнул и посмотрел из-за отодвинутой занавески на двух сиризенов. Они расположились у противоположного борта корабля, но я чувствовал, что они смотрят на меня, и неприятное ощущение только усиливалось от отсутствия у них глаз. Вознесенные, какие же они жуткие. Я сопротивлялся желанию прикрыть руками голую грудь.

– Может, будешь так добра и задернешь занавеску? Мне не нравится страдать перед зрителями… – Все остальное, что я хотел сказать, потерялось в сдавленном шипении и скрежете зубов, когда Саммерин коснулся кожи вокруг раны.

– Серьезно? – Целитель нахмурил брови. – Я даже не притронулся.

Тисаана задернула занавеску, не сводя с меня глаз.

– И пахнет плохо, – заметила она.

Несмотря на боль, мои губы сами раздвинулись в улыбке. Тисаана всегда отличалась тактичностью. Иногда я думал, что стоит обидеться: мне никогда не доставалось того приторного очарования, которым она щедро награждала всех остальных. Но со временем я понял, что ее прямоту надо воспринимать как комплимент. Со мной она не собиралась считать шаги в танце.

– Спасибо, Тисаана. – Я перевел взгляд на Саммерина, который с каменной сосредоточенностью рассматривал темные пятна на коже. – Что это?

Я все еще не мог понять, что за следы оставил на мне Решайе. Они совершенно точно не были ожогом или порезом, да и болели сильнее, чем любая другая рана, которую я когда-либо получал. А получил я их немало.