Книга Завещание короля, страница 27 – Юлия Ветрова

Встречу матери и сына нельзя было назвать ни тёплой, ни прохладной. Как и те отношения, которые их связывали.

Если со слугами Мерилин была не столько жестока, сколько безответственна, то и к воспитанию сына она относилась примерно так же.

Мерилин баловала маленького Мартина сладостями и игрушками, когда у неё было на это настроение. Могла делать ему приятные сюрпризы и проводить с ребёнком помногу времени, объясняя ему самые разные вещи. Могла же забыть о нём на несколько дней, а то и недель, полностью препоручив заботе слуг. Могла вспыхнуть от воспоминаний о том, что именно по его вине оказалась отлучённой от двора, и выместить на мальчике зло – чтобы на следующее утро снова ластиться к нему и уговаривать отправиться с ней куда-нибудь.

В детстве Мартину не с чем было сравнивать подобное отношение. Он мало общался с другими детьми, потому что дети аристократов не посещали кварталы, подобные тому, где он рос, а купеческие дети были слишком остры на язык, чтобы в случае чего не пройтись по прежнему ремеслу матери Мартина. Слухи о том, кто он, ходили повсюду – Мерилин и не пыталась это скрывать, напротив, кричала на каждом углу, что смогла родить ребёнка от короля. Однако это скорее становилось поводом для зависти и презрения, чем для любви и восхищения. Желчность соседок лишь подливала масла в огонь, заставляя высокомерную Мерилин ещё острее ощутить, в какой клоаке она оказалась. Любые явства, интерьеры и платья казались ей слишком дешёвыми для матери сына Его Величества.

Мартин был не столь чувствителен к еде и одежде, ему даже тепло зимой не требовалось, чтобы чувствовать себя счастливым. Но ему не нравились городские сплетники и их не менее желчные дети, да и вообще, не очень нравилсягород. Единственной, кто был дорог ему здесь, в столице, оставалась мать, но с возрастом Мартину всё труднее было играть в предложенные ею игры. Он утешал себя мыслью, что уезжает, чтобы заработать денег, которые так ценила его матушка, чтобы доказать ей, что он всё ещё может стать её «мартом». На деле Мартин и сам мечтал вырваться из тесноты городских улиц и паутины сплетен.

Стоило ему ступить в дом, мать сбежала по лестнице, чтобы поцеловать сына, заключила его в объятья, и даже на глаза её навернулись слёзы. Но Мартин, успевший отвыкнуть от таких нежностей, не мог избавиться от чувства, что стал участником какого-то спектакля.

Одарив его несколькими фразами о том, как она скучала, Мерилин схватила сына за руку и потащила в гостиную, где собиралась без лишних ушей рассказать о той ситуации, в которой они оказались.

Кое-что Мартин уже знал: отчасти из её письма, отчасти из рассказов слуги, который его принёс, и которого Мартин сразу же напоил, чтобы разговорить.

Так материны притязания были ему известны, а вот их основания – весьма туманны. При всём уважении к ней, он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать – доказать его происхождение будет непросто.

– Нам не нужно ничего доказывать, – Мерилин в ответ на его сомнения лишь дёрнула плечом. – Вот уже двести лет, как корона Августории передаётся по завещанию монарха, так повелел Вильгельм Седьмой. Другое дело, что прецедент, когда престол унаследовали не дети монарха, а его супруга – был единственным, это была, как раз-таки, жена Вильгельма. В дальнейшем завещание стало лишь юридической формальностью – к тому же не самой любимой. Престол всё равно всегда передавался детям, даже жёны королей ни разу не пытались на него претендовать.