Книга Ночная радуга, страница 97 – Жанна Володина

— Здравствуй, Лера! — голос Верещагина негромкий, спокойный. Нет ни насмешки, ни ехидства, ни сарказма.

— Здравствуй! — панической атаки нет, есть только раздражение.

— Не очень-то вежливо уходить от мужа без предупреждения, — мягко укоряет он.

— Мне было не до этикета, — вежливо объясняю я.

— Когда вернешься… ко мне? — ироничный вопрос.

— Никогда, — аккуратный ответ.

— Ответ неправильный. Подумай. Позвоню через пятнадцать минут, — настойчивый совет.

— Не стоит беспокоиться, — настойчивый ответ.

— И, Лера… — Верещагин говорит твердо и жестко. — Не меняй симку! Это несколько задержит меня, но не становит. Пятнадцать минут.

Верещагин отключается. В спальню возвращаются девчонки. Лихорадочно думаю, что сказать во время следующего разговора с Верещагиным и как поговорить с ним, не привлекая внимания. И имею ли я право скрывать информацию о разговорах с «брошенным мужем» от людей, которые рискуют ради меня.

Сашка начинает плести мне французскую косу, Варька развлекает нас стихами, как и всегда, погружая в мир своей любимой литературы. Я вообще не знаю человека, который бы столько читал и столько текстов знал наизусть.

Любовью оскорбить нельзя.

Кто б ни был тот, кто грезит счастьем,

Нас оскорбляют безучастьем.

— Лопе де Вега? — узнает Сашка и традиционно спорит. — Я опять не согласна! Любовью можно оскорбить, если она безответная или насильственная!

Я знаю, что могу навек

Возненавидеть, как любила, — смеется Варька.

— Вот! — соглашается Сашка. — А под этим подписываюсь!

Кому дана такая сила,

Тот — небывалый человек, — смеясь, продолжает Варька.

Мы с Варькой переглядываемся: Сашка опять дала нам понять, что ненавидит того, кого так сильно любила.

— Ты идешь завтракать? — целуя меня в пробор волос, спрашивает Сашка. — Игореха будет выпендриваться. Там у него блюд десять приготовлено шеф-поваром, выписанным из какого-то ресторана.

— Он нас своим гостеприимством задушит! —благодарно хихикает Варька.

— Спускайтесь, я за вами, — отвечаю я, отправляясь в туалет.

Как только Верещагин звонит мне еще раз, твердо говорю:

— Разбирайтесь с отцом между собой без моего участия. Я вернулась домой и планирую на следующей неделе выйти на работу.

Верещагин некоторое время молчит, потом говорит:

— Не удаляй мой номер. Скоро я свяжусь с тобой.

— Я не буду брать трубку, — предупреждаю я.

— Не просто будешь! А позвонишь мне сама! — отрезает Верещагин и отключается.

Завтрак проходит оживленно, весело. Он насыщен вкусной едой и воспоминаниями.

— Я оладушки Елизаветы Васильевны всю жизнь вспоминаю, — вздыхает Сашка, пробуя нежные оладьи со сметаной.

— А помните жареную колбасу в школьной столовой? — мечтательно спрашивает Игорь. — Мне потом сколько ни жарили — такая не получалась.

— Тебе жарили дорогую элитную колбасу, — смеясь, объясняет Варя. — А надо было самую дешевую!

Улыбаюсь всем, без удовольствия глотая кусочки чудесного бананового пирога. Мое поведение никого не удивляет: я не из тех, кто болтает за столом.

— Могу я предложить вам белое сухое? — спрашивает Игорь.

— Что ты! — отмахивается Варя. — Пить с утра вредно!

Игорь салютует нам чашкой кофе и вдруг читает стихи:

— Губерман! — радостно констатирует Варя. — Мы с Михаилом Ароновичем очень его любим. Давай батл, Игореха!