Книга Ночная радуга, страница 149 – Жанна Володина

— О том, что мне приятно их общество, — я постаралась быть максимально честной. — Это касается практически всех, кроме вас.

— Мы избранные? — шутит Игорь.

— Избранные, — подтверждаю я.

Через час после обеда мы отправляемся в парк музея-заповедника «Царицыно» и катаемся в конном экипаже по его историческим дорожкам. Белоснежная лошадь запряжена в черный элегантный экипаж для двоих пассажиров.

— Играем? — усмехается Верещагин, задумчиво вертя в руках одного из солдатиков-воинов войска Донского.

— Чей ход первый? — смиряюсь я с неизбежным, уже придумав свои вопросы.

— Конечно, твой, белая королева! — улыбается «муж».

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Что выбираешь?

— Правду, — отвечает он совершенно серьезно. — Спрашивай!

— За что тебе больше всего стыдно в жизни? — спрашиваю я, глядя прямо в его глаза.

— За то, что не отомстил за своего отца раньше. За то, что столько лет сомневался, нужно ли это делать, — говорит Верещагин, морщась, как от горького лекарства. — Теперь твоя очередь. Правда или действие?

— Правда, — соглашаюсь я.

— Как выглядело твое первое свидание и твой первый поцелуй? — в меня впивается колючий взгляд.

— Насколько первое? — уточняю я, пробуя кофе. — По факту или по-настоящему?

— По-настоящему! — рычит Никита,заводясь.

— Я встречалась со своим однокурсником, — смело отвечаю я. — Поцелуй не был обоюдным.

— Он тебя заставил? — подается вперед мгновенно разозлившийся мужчина.

— Да, — я само спокойствие. — Впрочем, как и ты. Чему ты удивляешься?

— Я твой муж! — громко говорит Никита, привлекая внимание возницы, пожилого мужчины, одетого в костюм кучера с цилиндром.

— Фальшивый аргумент, — пожимаю я плечами. — Так думаешь только ты и те люди, которых ты подкупил для оформления документов. Теперь «правда» или «действие»?

— Действие, — расслабляется Верещагин, хитро улыбаясь.

Неужели он думает, что я попрошу у него поцелуй? Смотрю на его чуть полные губы, вспоминаю истории уже случившихся поцелуев. Мужчину завораживает мой взгляд: я уверена, он вспоминает их же.

— Признайся в любви любой прохожей женщине, на свой выбор, — заказываю я. — Громко и отчетливо.

Верещагин растерянно усмехается, ожидаемо говоря:

— Меняю на «правду».

— Что тебе нужно от меня? Когда, наконец, я узнаю, что именно ты придумал для меня? — задаю я заготовленные вопросы.

Никита откидывается назад и кладет правую руку за мою спину, обнимая за плечи.

— До личного знакомства с тобой у меня был вполне конкретный план действий. Твоих действий против твоего отца, — жестко говорит он, гладя мое плечо. — Теперь я прекрасно понимаю, что ничего из того, что я придумал, ты делать не станешь. И вряд ли мне удастся заставить тебя посмотреть на твоего отца моими глазами.

— Рада, что ты это понял, — равнодушно хвалю я его. — Но ты по-прежнему удерживаешь меня рядом. Зачем?

Верещагин разворачивает меня к себе, вглядываясь в мое лицо:

— А ты не догадываешься? Правда?

Наши лбы соприкасаются, дыхание смешивается.

— Догадываюсь, — отвечаю я. — Теперь тебе нужна просто я. Я сама. Без моего отца и его грехов перед тобой.

— Умница! Я отказался от прежних планов. Всё-таки само наличие меня в качестве зятя — тоже своеобразная месть любящему отцу, — нежно выдыхает Никита, прижимаясь к моим губам.

Настойчиво освобождаюсь и от поцелуя, и от объятий.