Книга Ночная радуга, страница 112 – Жанна Володина

Никита стоит близко-близко, согревая дыханием мой висок и говоря:

— Фантазируя в отношении объекта игры, я чувствую свою власть над ним.

— Эта власть иллюзорна. И она лишь в твоей голове, — мягко отстраняюсь я. — Твоя игра — способ ухода от реальности. Это форма обхода запретов, которые ты не можешь преодолеть по-настоящему. По сути, ты сам себе наносишь психологическую травму.

— Тебе жаль меня? — сухие горячие губы начинают рисовать дыханием мои брови. — Не хочешь пожалеть и приласкать?

— Жалость унизительна и губительна, особенно в твоем случае, — наше дыхание переплетается, и я уже не понимаю, сама ли я дышу, или он дышит вместо меня.

— Я тоже так думал, — до соединения губ в поцелуе остались миллиметры. — Бесился от невозможности объяснить самому себе. А потом вдруг понял, что важно другое.

— И что же? — не могу удержатьвопроса и задаю его.

— Потребность. В тебе, — Верещагин отстраняется, не пройдя последние миллиметры. — Она сильнее, чем в еде и воздухе.

— Иллюзия, — упрямо настаиваю я. — Значит, ты не хочешь ни есть, ни дышать. Или так привык к тому, что ешь и дышишь, что готов обойтись без этого. И это ошибка. Причем фатальная.

— А если нет? — он, наконец, целует меня, не отпуская долго, несколько минут, потом неприязненно говорит. — У меня такое ощущение, что я тебя насилую…

— Ты не далек от истины, — тут же отвечаю я, стремясь задеть его как можно сильнее. — В этой игре участвуют двое. А ты играешь один.

Верещагин отпускает меня, делает шаг назад, но возвращается и ощутимо больно впивается сильными пальцами в плечи. Не выдержав, морщусь, но он не понимает почему:

— Что со мной не так? — почти кричит он. — Чем я хуже всех предыдущих твоих мужчин? Некрасивее? Беднее? Проще?

— Глупее, — сознательно хамлю я, вызывая новую гримасу отвращения на мужественном красивом лице. — Умный мужчина понимает, что ему отказали, с первого раза.

— Моя глупость заключается только в том, что я не беру то, что могу взять, а зачем-то веду с тобой эти душеспасительные разговоры, — резко отвечает он, отпуская меня и выходя из комнаты.

Тут же в нее заходит Виктор Сергеевич.

— Могу я показать вам вашу комнату?

— Вы ориентируетесь в моем доме лучше меня? — нервно спрашиваю я странного мужчину.

— Это пока, — отвечает он, жестом приглашая идти за ним.

Моя комната оказывается на втором этаже. Она очень большая, с гардеробной, ванной и балконом, выходящим на искусственный пруд.

— Я вообще не понимаю, что вы делаете, — говорю я, вглядываясь в его спокойное и приветливое лицо.

— Не стоит напрягаться, — улыбается он. — Всё разъяснится постепенно.

Мне хочется ответить ему, что всё должно разрешиться немедленно, но я осознаю, что это невозможно.

— Мой отец наверняка пытается дозвониться до меня, — провожу я аккуратную разведку.

— Несомненно, — вежливо соглашается Виктор Сергеевич.

— Но дозвониться не может, — осторожно констатирую я.

— Скорее всего, — подтверждает охранник.

— Но он знает, что я здесь, — предполагаю я.

— Безусловно, — подсказывает он.

— Вы можете увезти меня к нему? — интересуюсь я.

— Могу, но не увезу, — отвечает ВикторСергеевич.

— Странно, что между Верещагиным и Вяземским вы выбрали Верещагина, — говорю я, а потом намеренно обижаю мужчину. — Неужели Верещагин настолько больше платит? Или у него на вас, как в кино, чудовищный компромат?