Книга Вернуть мужа. Стратегия и Тактика., страница 254 – Жанна Володина

Что бы делало твое добро,

если бы не существовало зла,

и как бы выглядела земля,

если бы с нее исчезли тени?

Михаил Булгаков "Мастер и Маргарита"

Гнев волка неудержим,

любовь неповторима,

верность бесконечна.

Мудрость из Интернета

Взволнованная встречей и признанием Максима, я молчу всю дорогу, не реагируя на реплики Мышильды и настойчивые взгляды Ермака в зеркале заднего вида. Противоречивые мысли бомбардируют мое сознание беспрестанно. В этот момент я особенно остро чувствую, как мне не хватает бабы Лизы. Многолетняя привычка делиться с ней самым сокровенным делала меня понимаемой и защищенной. А теперь, оставшись одна, я не знаю, кому облечь в слова свои сомнения.

- Останешься? - осторожно спрашиваю я Мышильду, от болтовни которой устала еще по дороге, когда мы подъезжаем к бабушкиному дому и я выхожу из машины.

- Нет! Что ты! - машет она на меня руками. - Папа велел мне быть на даче не позднее полуночи. Итак час накинул. Кирюша меня отвезет.

"Кирюша" неестественно и обреченно (так тебе и надо!) улыбается мне, демонстрируя хорошие манеры.

- Тогда поторопитесь, а то вашу карету, - окидываю взглядом белый кадиллак, - папа превратит в тыкву.

В окне кабинета доктора Паперного горит свет.

- Простите, ради бога! - умоляю я старого врача, открывшего мне дверь. - У вас горел свет, и я..

- Поступили совершенно правильно, Варенька! - радостно говорит Михаил Аронович. - Заходите, голубушка, я с вашей бабушкой разговариваю.

И мы идем в кабинет "разговаривать" с бабой Лизой. Садимся на диван и закрываемся одним пледом. Мы завели эту привычку, когда вместе с Георгошей вытаскивали старика из депрессии после смерти бабушки.

- Вот, Лизонька, - с легкой усмешкой ворчит Михаил Аронович, глядя на фотографический триптих бабы Лизы. - Мы с тобой ее воспитывали, сил не жалели, а она на чужих машинах с посторонними мужчинами по ночам катается.

- Подглядывали? - артистично ужаснувшись и прикрыв рот ладошкой, спрашиваю я.

- Бдил! - докладывает врач, отдавая честь. - Ибо волновался!

- Не волнуйтесь, со мной все в полном порядке! - горячо и почти честно уверяю я старого друга.

- Вы поговорили с Максимом? - умные, внимательные глаза старика зажигаютсянеподдельной радостью. - Вы дали любимому мужчине слово сказать?

- Вы изображаете меня какой-то... - обиженно силюсь подобрать необидное слово.

- Варей Дымовой? Честной, прямой, бескорыстной, ранимой, любящей? - тепло смеется Михаил Аронович.

- Вы меня балуете комплиментами, - нежно улыбаюсь я.

- Ну, на то и старики, чтобы молодежь баловать! - поучает сосед. - Простите мою назойливость, но почему вы сегодня одна, если вы все-таки поговорили с мужем? Не получился разговор?

- Получился, - тихо говорю я. - Многое стало понятным. Максим не изменял мне (боже! как легко произносить эти чудесные слова!)

- Естественно, - отмахивается от моих слов Михаил Аронович, словно я сказала какую-то несусветную глупость. - Это и так понятно было.

- Понятно? Было? - возмущаюсь я. - Кому?

- Всем, кроме вас, дорогая, - Михаил Аронович берет меня за руку.

- Откуда у вас у всех была такая уверенность? - подозрительно спрашиваю я старика, сама хватая его за руки.

- Наши глаза не застилала ревность, - мудро отвечает старый врач и тихо говорит. - Максим - человек очень сложный. Умный, твердый, жесткий, ревнивый. Но верный. Это видно сразу. Конечно, я - посторонний человек и могу ошибаться, но восемьдесят лет жизни - это, как говорится, не фунт изюму.