Книга Поймать океан, страница 80 – Виктория Войцек

– Не сам образец, а Мирру, дочь мастера. Она… такая маленькая была, вы не представляете. Как щепочка. – Она показала мизинец и пошевелила им. – И мне захотелось ее спасти. Показать ей, что есть вкусная еда, красивые платья и человеческая забота. Хотя, знаете, – пробормотала Асин, – мне иногда тяжело думать, что механический страж, практически ее нянька, превратился в груду железа. Мне кажется, он по-своему любил Мирру.

– Машины не умеют любить, – с улыбкой отозвался Альвар. Он наверняка считал ее сказочницей, которая попросту придумала себе повод для грусти.

– Страж умел, – упрямо возразила Асин и буркнула, нахмурившись: – Дайте мне нож.

– И вы пырнете меня? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Н… нет! – Асин вспыхнула и уронила голову. Взгляд упал на тонкую полоску бинтов, уходящую под платье.

– Если не перестанете миловаться, тебя пырну я, – рявкнула Бертиль.

Она стояла в дверях, ведущих в крохотное полутемное помещение, захламленное еще больше, чем это. В руках – толстый пузырь из зеленого стекла и развернувшиеся, точно цветок, свежие бинты. Бертиль вытащила пробку зубами, выплюнула – и та со звонким хлопком влетела в стол, отскочила и упала на пол, по которому ветер гонял клубок пыли.

– А ты отвернись, – Бертиль ткнула указательным пальцем между бровей Альвара.

– Боишься, что меня очарует ее красота? – спросил он и все же перемахнул через скамью, отошел подальше и, поставив на пол мятую железную кружку, сел спиной.

– Боюсь, ее разочарует твое поведение, – ответила Бертиль и, положив перед собой все необходимое, руками разорвала бинты.

Она действовала быстрее Альвара, но так же мягко.Не впервой, судя по сноровке, ей возиться с чужими ранами. Ладони Бертиль были холодными, пальцы – две пиявки, мокрые и гладкие, скользили по ключице Асин, по плечу, скатывали, скатывали бинт в тугой рулон красно-коричневого цвета с растрепанными боками.

– Как же ты жива еще, с твоей-то добротой? – бубнила себе под нос Бертиль. – Обниматься с убийцей. Тьфу.

– Мирра – не убийца, – неуверенно отозвалась Асин. Она не понимала, почему вдруг решила спорить, пусть и так робко. – И что плохого в доброте?

– А ничего, девочка. Ничего. Только не везде она помогает. Ты вот где работаешь? – Бертиль провела пальцами по краям раны и, слегка надавив на них, услышала сдавленное «ой!».

– Она крылатая, – сказал за нее Альвар. – В разведке служит.

– Пускай сама говорит., – Бертиль с силой хлопнула свободной ладонью по столу. Пузырь, многочисленные ложки, жестяные тарелки подпрыгнули, задрожали, застучали.

– Крылатая я, – повторила Асин. – Не так давно обучение закончила и…

Дослушивать Бертиль явно не собиралась. Она отложила свернутые в неприятного вида валик бинты, отерла руки об фартук и сказала:

– Незрелая еще, значит. Так вот, девочка, работа твоя, насколько знаю, опасная. И люди не везде – люди, и верить не всему можно. Это не значит, что доброта твоя не нужна. Просто от наивности ее отдели. У тебя родные хоть есть? – Она подняла на Асин усталые глаза, полуприкрытые веками.

– Есть. Папа, – ответила она. И, вспомнив, как часто летал раньше папа на Третий, оставляя ее под присмотром собак и блудного кота, добавила: – Он торговец, Каррэ Джехайя.

– О-о-о, какое знакомое имя. Старик Каррэ. – Бертиль схватила со стола пузырь, тяжелый, с узким горлом. – Жив, значит, еще. Не знала, что дочка у него есть, не знала. Ты ж на него вроде не особо похожа. Хотя солома на голове – его! – Она прищурилась и стала рассматривать лицо Асин. – И нос тоже. Веснушки эти дурные, как мухи обгадили.