Книга Поймать океан, страница 241 – Виктория Войцек

Асин вспомнила рассказы Вальдекриза о вредном старике, любившем с ним поспорить. Но она даже не улыбнулась, подумав о том, как хронист подвергал сомнению каждую сказанную Вальдекризом фразу. Зато представила себя вновь берущей его за руку, больше не теплую. Горло сдавило, стянуло туго скрученной веревкой. Но слез не было. Они остались где-то внутри Асин, образуя совсем крошечный океан. Возможно, в нем даже жили киты – в районе ее желудка затягивая свои печальные песни.

– Тот считал рассказы вашего друга, – продолжил Альвар, ни разу еще не назвавший Вальдекриза по имени, но хотя бы не использовавший в отношении него слово «образец», – нелепицей, чушью, но заносилв книгу каждое слово. И когда я открыл ее, то понял: она о вас. Вся – о вас. И еще – что в этом нет почти никакой ценности, – он усмехнулся. Этот звук неприятно отозвался в бушующем внутри Асин океане.

Голова закружилась, а где-то неподалеку – с самого края Первого – заиграла музыка. Асин будто вернулась в самый разгар праздника, под звуки дудочек, барабанов и цитр. Она могла бы плясать на широкой белой площади Рынка, держа под руку папу, петь, пока голос не сел бы, а позже, утомившись, молча любоваться пестрыми нарядами местных жителей и гостей, привалившись к папиному плечу, пока он рассказывал бы, как все было раньше, задолго до ее появления.

– Для нас, – добавил Альвар, будто это уточнение сделало его вывод менее неприятным. – Но нашлось на более чем полусотне страниц и кое-что интересное. О вас, о вашей природе, за которую он почему-то извинялся…

– Он жив? – Только это интересовало Асин.

– В сознании, – произнес Альвар, подтвердив ее догадки. Это значило «и да и нет». Это значило «где-то между». Она все еще могла держать его за руку, все еще могла говорить с ним. Только его Асин была ненастоящей – и он предпочитал отвечать ей.

Тело стало тяжелым, непослушным – склонилось влево, скользнуло по фальшборту, зашуршав юбкой, и попыталось упасть. Асин пришлось мысленно схватить себя за оборки на вороте – она даже почувствовала свой вес, тянувший вниз. Руки бессильно повисли, а затуманенный взгляд смотрел только вперед: на Альвара, мачту, такелаж и запутавшийся в нем кусочек неба. С трудом Асин заставила себя вспомнить давно знакомые слова, потерянные в помутневшей голове.

Она видела открывающийся рот – с ней по-прежнему говорили, – но из него не доносилось ни звука. Зато она отчетливо слышала голоса птиц и шум волн. Они обволакивали, вытесняя все лишнее и пытаясь унять боль.

Впервые Асин будто видела себя со стороны, пускай и думала раньше, что это лишь книжные придумки. У нее покраснели нос и глаза, волосы напоминали сноп сена, а платье, руки и подбородок покрывали пятна засохшей грязи. Она смотрела на свои дрожащие ладони и не отвечала. Как быстро – за час, а то и меньше – все утратило смысл: Асин увозили от папы, от дома, к единственному другу, который, возможно, никогда больше ей не ответит.

А если бы не Циэль и Вильварин, Вальдекриз бы никогда не отправилсяв Железный Город.

А если бы не Альвар, Вальдекриз и Асин бы никогда не наткнулись на них.

А если бы не Вальдекриз, Асин бы никогда не увидела Третий.

А если бы не Асин, весь этот механизм бы никогда не пришел в движение.

Именно поэтому сильнее всего она злилась на себя – почти ненавидела за невозможность сделать хоть что-то. Будь она и вправду искрой, самой яркой, она бы отмотала назад время и никогда бы не случалась. Не приходила бы в училище, не спрашивала бы у Вальдекриза дорогу к одной из множества одинаковых дверей. Она бы выбрала папин путь, путь торговца, где, может, нет ни океана, ни неба. Зато есть серьги-витражи, жареный сыр, которым еще долго пахнут пальцы, и улыбки, скорее всего подаренные не ей.