Книга Поймать океан, страница 222 – Виктория Войцек

– Тебя, – подтвердила Маритар, повторяя пальцем контур светлого завитка на лбу крошки-булки. – Были и другие. Не такие вечные. Они не работали, они не выдерживали той вечной жизни, которую пытался дать им отец-папа. Включались-выключались. Так странно. – Она подняла плечи, явно не понимая, о чем говорит. – Он дарил им свет. И их тело ненадолго разгоралось. А затем затухало. Уже навсегда. – Она призадумалась. – А ведь тебя он даже звал странным словом, которое обозначало что-то бесконечно долгое.

– Постоянный.

– Но ты такой и есть. Вот только твоя вечная жизнь – на деле не такая и вечная. Ты – дополнительная часть, не основная. – Она не ждала моей реакции, а просто била, и я понимал, что, в общем-то, всегда об этом догадывался: я приложение к чему-то куда более важному. Просто не признавал вслух. А зачем, если единственное существо, способное выслушать меня – безумный дом? – И это ты привязан к ней, а не она к тебе. Это из-за нее ты сходишь с ума, пока она сохраняет рассудок.

– Постой-ка, – захохотал я. – Хочешь сказать, что Рыжая, та самая, которая как-то раз выбросила мою кровать в окно, – нормальна? И это со мной что-то не так?

– Во-первых, – тут же нахмурилась Маритар, будто я задел лично ее, – некрасиво называть ее Рыжей. Тебе никто об этом не говорил?

Я даже спорить не стал. Взял бережно вверенную мне крошку-булку, покачал на руках и, увидев умиротворение на круглом лице, заулыбался. Ни капли Маритар – но ей и не надо.

На страницу упала первая капля. Асин поняла, что снова плачет, пока в груди разливается приятное тепло. Будто из разваливающейся, рассыпающейся от времени книги кто-то знакомый и родной протянул руку, погладил ее по волосам. Асин даже попыталась поймать ладонь, но нащупала лишь свою пушистую макушку и тихо засмеялась.

В последнее время она все чаще слышала, как сильно напоминает мать, при этом, кажется, по-прежнему оставаясь собой.Ее это злило – ведь она не знала человека, о котором говорили другие, помнила лишь смутный образ. Она это принимала – ведь нет ничего плохого в том, чтобы быть как та, кого по-настоящему любили. Но слезы подступили к горлу, стоило буквам на листе – даже не сказанным вслух словам – сказать: «Ты хороша. Правда. Вот такая».

– А во-вторых, – продолжила она, отвлекая меня от дрожащих белых – как облако белых, клянусь – ресниц Асин, – то, что ты этого не замечаешь, вовсе не значит, что ты не сходишь с ума. Но если вдруг умрет она, умрешь и ты. А если умрешь ты, она останется – и будет жить долго, пока жива хоть одна ее искра. Она сможет возвращаться к ним, к своим искрам, – искажая мир вокруг себя. Единственное существо, живущее вне времени.

– А я? – Меня разбирали по частям, явно не намереваясь собирать обратно.

– А ты подчиняешься времени этого мира – вне Рыжей. Вне стен Дома Солнца. И вместе с ним искажаешься.

Маритар потянулась к Асин и вновь прижала к себе ее теплое, словно свежевыпеченный хлеб, тельце. Я так и остался сидеть, сложив руки странной лодочкой.

– Ваш отец-папа искал постоянное. Чтобы затем тоже стать таким. Но не успел. Он был очень старым. И время перемололо его.

– Ты сказала, что нашла способ обмануть смерть, – напомнил я, не желая в очередной раз слушать о целях Танедда Танвара. И без разницы, какое место в них занимал я.