Книга Поймать океан, страница 217 – Виктория Войцек

Вальдекриз же рисовал маму буквами, оставлял ее, такую раздражающе открытую и честную, на страницах дневника. Как она швыряла в аномалию листья и кружилась под разноцветными обрывками, как требовала у продавца отдать ей жареный сыр, просто так, потому что она красивая, а сыр – вкусный. Как влюбилась – в Джехайю, папу, о котором говорила почти шепотом.

Записей становилось все меньше. Потому что мама исчезала из жизни Вальдекриза.

Однажды она нашла меня, полукруглая, напуганная и с перепачканными кровью руками. Я даже не знал, радоваться мне или ужасаться. Это же наверняка его кровь, Джехайи. Она даже не поздоровалась, просто засмеялась – по-новому.

– Я его ударила, – выпалила она и сунула ладони мне в лицо. – Ножом. Он назвал меня дурой! – Она злилась, вытирая руки о свой выступающий живот. – Представляешь?

– Ты что, убила его? – решил спросить я, не дожидаясь, пока она вернется к сути. А про себя подумал: не так уж Каррэ и не прав.

– Нет! – рявкнула она. – Я же на самом деле не дура. Просто… поцарапала его и сбежала, – тихо добавила она и вновь раскричалась: – Он путешествует по островам, а мне нельзя даже в лес сходить!

– Но он берет тебя с собой, – вспомнил я. – И ты никогда не ходишь в лес просто так. О, солнце, да ты даже когда за ягодами отправляешься, прыгаешь через аномалию. Как через костер. Да на месте Каррэ я бы тебя к кровати привязал. Ты носишь ребенка, очнись! Если тебе не жалко себя, пожалей его!

– Ее.

В этот момент она погрустнела и принялась оглаживать живот перепачканными красным руками. Выглядела она растерянно, будто я открыл ей новое, а не указал на то, чего уже попросту невозможно не замечать. Тело Маритар менялось, она выглядела взросло – даже слишком – для своих лет. Казалось, вместо одного года она проживает три, а то и пять. Пока я остаюсь все тем же мальчишкой, которого она когда-то встретила.

– Она ест меня. Ест мою жизнь. Хотя, возможно, так и должно быть. Человеческий ребенок. – Она тепло улыбнулась своему животу.

– А какой он должен быть? – удивился я. – Чаечный?

И она привычно рассмеялась.

– Ты задаешь слишком глупые вопросы для того, от кого не пахнет человеком. У тебя внутри солнце. А у меня – океан. У таких, как мы, не могут рождаться обычные человеческие дети. Я сейчас говорю о нас с тобой по отдельности. Вместе мы бы, вероятнее всего, убили друг друга. Понимаешь?

Я не понимал. Хотя вдруг подметил то, о чем раньше просто не задумывался: от Маритар пахнет океаном. Свежестью, прохладой и совсем немного – водорослями.

– Ну, я тебя иногда действительно хочу убить. Тут ты права.

Раньше мне казалось, так пахнет весь Первый – даже выпивка здесь отдает водорослями. Остров ведь ближе к воде, чем прочие братья. Здесь всегда жили рыбаки и китобои, здесь строились лучшие воздушные суда, уступавшие лишь этой лаконичной нелепости – «Небокрушителю». Но нет, запах, который я чувствовал сейчас, исходил именно от Маритар.

– Человеческое тело такое хрупкое, – сказала она, пропустив мою фразу. – Его очень просто испортить. Иногда мне страшно: вдруг она меня сломает. Когда будет выходить из меня.

– Фу, Маритар, давай вот без этого. Утомили меня твои изумительные истории, одна интереснее другой.

– Мне страшно, – совершенно спокойно произнесла она.

Я вдруг понял, что раньше она никогда не боялась. Ну или не признавалась в этом. И я… засмеялся. Да, не лучшее решение. Я ожидал, что она разозлится, ударит меня – а она умела бить, – накричит, распугав окружающих (впрочем, для этого достаточно было и ее окровавленных ладоней). Но вместо этого она сказала: