Книга Хозяйка заброшенного замка, страница 21 – Надежда Соколова

Это было почти что признание. Не в любви, пожалуй, еще нет. Но в глубокой, необъяснимой симпатии, которая была куда опаснее и значимее мимолетного увлечения. Мои ладони стали влажными. Сердце бешено колотилось, смешивая страх, недоверие и какую-то дикую, запретную надежду.

— Вы почти не знаете меня, — прошептала я, и мой голос дрогнул. — Я… я старая дева, живущая в развалинах. У меня нет состояния, нет связей, нет будущего в том смысле, в каком его понимает ваш свет.

— А я устал от «моего света», — отрезал он, и в его голосе впервые прозвучала сталь. — И мне наплевать на ваше состояние или его отсутствие. Что касается будущего… — он откинулся на спинку кресла, и его взгляд стал задумчивым. — Будущее — это то, что строят. А строить его на фундаменте искренности и взаимного уважения, мне кажется, куда надежнее, чем на кучах золота и лживых клятвах. Я не прошу от вас ответа сейчас. Я даже не знаю, что именно прошу. Я просто хочу, чтобы вы знали. Чтобы вы перестали смотреть на меня как на обузу или случайного гостя. Для меня вы — не случайность. А этот дом… он стал за эти дни тем местом, куда мне хочется возвращаться.

Он замолчал, дав своим словам повиснуть в воздухе, смешаться с треском пламени. Я не могла найти слов. Во мне боролись скепсис земной Ирины Андреевны, привыкшей к одиночеству, и отчаянное желание той Ирен из сна, которая смело принимала внимание и радовалась ему. И над всем этим — образ той, другой Ирен, которая там, на Земле, без страха заигрывала с мужчинами. Может, и мне пора? Но это было так страшно.

— Это… много, — наконец выдавила я. — Слишком много, чтобы осмыслить за один вечер.

— Я знаю, — кивнул он, и в его взгляде не было разочарования, только понимание. — У нас есть время. По крайней мере, до моего отъезда. А там… посмотрим.

Он больше не давил. Он просто сидел напротив, позволяя мне дышать, думать, чувствовать этот невероятный,сбивающий с толку поток тепла, который шел не от камина, а от его спокойного, уверенного присутствия. И впервые за очень долгое время я позволила себе просто сидеть и чувствовать — не страх перед будущим, не тоску по прошлому, а странное, щемящее волнение от того, что происходит здесь и сейчас.

Ночь после его слов была беспокойной. Сначала я долго ворочалась, обжигаясь то жаром смущения и надежды, то ледяным душем здравого смысла. Но когда сон все же настиг меня, он обернулся кошмаром.

Мы снова были в лесу, но не в моем, а в каком-то темном, неестественно тихом. Дерек шел впереди, а потом споткнулся, упал на колени. Когда я подбежала, он уже лежал на спине, и темное пятно расползалось по его кафтану на уровне груди. Он смотрел на меня своими серыми глазами, но в них не было жизни, только стеклянная пустота. Я пыталась заткнуть рану руками, но кровь сочилась сквозь пальцы, теплая и липкая. Он что-то прошептал, но я не разобрала. И потом его взгляд просто… потух. Вес его тела на моих руках стал абсолютно безжизненным, тяжелым. И я закричала. Закричала так отчаянно и безумно, будто рвали на части мою собственную душу.

Крик вырвал меня из сна, но не сразу вернул в реальность. Я метнулась на кровати, всхлипывая, все еще чувствуя на ладонях призрачное тепло крови. Дверь в спальню с грохотом распахнулась. Первой ворвалась Ирма, в одной рубахе, с коротким ножом в руке, ее желтые глаза в полумраке горели диким светом. Следом, натягивая на ходу камзол, влетел Леопольд с испуганным и решительным лицом.