Книга Ее бешеные звери, страница 224 – Э. П. Бали

Два часа спустя, когда занятия заканчиваются и я чувствую, как дикая, лихорадочная энергия Дикаря разливается по зданию, я собираю силы и встаю со скрещенными руками перед дверью комнаты пыток.

Все трое поднимаются по лестнице, Дикарь вырывается вперед и устремляется ко мне, но когда видит, где я стою, улыбка исчезает с его лица. Волк медленно подходит.

По моему телу пробегает дрожь, когда я чувствую, как меняется его энергетика. Это похоже на вздрагивание леса, когда по нему проходит хищник.

— Регина, — говорит Дикарь, останавливаясь передо мной. Взгляд скользит поверх моей головы, и, обнаружив, что его пленница пропала, он снова смотрит на меня. — Что ты сделала?

Я перевожу взгляд на Ксандера, затем на Косу, которые остановились сразу за Дикарем. Их ярость словно живое существо между нами — горячая, дикая и темная. Но я выдерживаю ее. Я, блядь, стискиваю зубы и стою на своем, пока их объединенный гнев кружит вокруг меня свой безумный, злобный хоровод.

К моему удивлению, первым заговаривает Дикарь, его голос дрожит от едва сдерживаемой злости.

— Ты не имела права, Регина, — шепчет он.

Я поворачиваю к нему лицо и смотрю в глаза.

— У меня было единственное право, — шиплю я. —Она причинила вред мне.

— Однажды став змеей, ты навсегда останешься змеей, — усмехается дракон.

Губы Дикаря кривятся в усмешке, когда он наклоняется к моему лицу, чтобы прошипеть:

— Когда ты поймешь, Регина? Ты моя. Моя Регина. Мое все. И анимус имеет полное ебаное право уничтожить чудовище, причинившее боль его Регине.

— Да, а какое оправдание есть у остальных?

Ксандер усмехается.

— Она этого не понимает. Какая привилегированная жизнь — никогда никого не пытать.

Коса наблюдал за мной все это время, и единственным признаком его ярости был чистый водоворот, который бушевал в его холодных голубых глазах. Но в мгновение ока все исчезает, и он отворачивается от меня, чтобы сесть на свой любимый черный диван.

— Иди сюда, Аурелия.

Дикарь тихо рычит мне в лицо, не шевеля ни единым мускулом, чтобы уступить меня своему брату.

— Это было мое право, Регина, — шепчет он.

Я тихо рычу в ответ.

— И ты сделал достаточно. Двух недель было достаточно. Я решила это остановить.

Он наклоняет голову, словно обдумывая мои слова, не сводя с меня глаз. Затем, к моему удивлению, он берет мою руку и целует ее.

— Я несчастлив, Регина. Но если таково твое желание…

— Так и есть, — твердо говорю я.

Он снова целует мою руку и выпрямляется, гнев проходит, оставляя только его обычное, дикое «я».

— Тогда это все, что мне нужно было услышать.

Ксандер фыркает, совсем как настоящий дракон, и качает головой, прислонившись к окну, затягиваясь свежей самокруткой. Дикарь отходит в сторону, открывая мне прямой путь к Косе.

Я приближаюсь к Великому Белому уверенными шагами, пока мы сверлим друг друга глазами. Он сидит на этом диване не только с видом хозяина всей Академии, но и с видом хозяина собственных эмоций. Он олицетворяет собой не сдержанность или контроль, как Лайл, а леденящую, хладнокровную смерть.

— Хватит, Коса, — медленно произношу я. — Ты уже достаточно над ней поиздевался.

— Как ты думаешь, Аурелия, почему мы сделали то, что сделали?

— Потому что именно так и поступают мужчины вроде тебя.

Уголок его рта подергивается.

— И кто такие «мужчины вроде меня»?