Книга Ее бешеные звери, страница 115 – Э. П. Бали

Я выбрасываю два жгута оранжевого огня, обвивая их шеи, словно лассо. Они визжат всего две секунды, пока их глотки прожигает насквозь, а затем падают на землю. Анима-кобра, без сомнения, их мерзкий вожак, встает на дыбы, обнажая на меня клыки и издает то странное рычащее шипение, которое обычно издают кобры.

— Ну давай, — мягко подначиваю я, обходя Костеплета, чтобы получше разглядеть кобру. — Укуси нас немного.

Отвратительный раздвоенный язык выскальзывает наружу и пробует воздух на вкус. Для меня это как гвоздями по классной доске, поэтому я выбрасываю руку и обхватываю ее горло тонкой полоской слабого пламени. Эта нужна мне живой.

Анаконда теперь лежит мертвая под моим огненным лассо. Я позволяю пламени полностью поглотить ее, чтобы разжечь третий погребальный костер. Будет чище, если мы просто сожжем трупы дотла и не оставим никаких улик.

Однако Черная Мамба все еще бьется в своем лассо. Рулон черной ткани лежит открытым с различными инструментами для нарезки, вскрытия и просто старой доброй боли.

Гнев поднимается во мне, горячий и обжигающий, как мое собственное живое пламя.

Прежде чем я успеваю опомниться, моя рука взмахивает, и кровь и внутренности разлетаются во все стороны. Моя магия не похожа на кошачий телекинез. Это чистая сила, а в данном случае — чистое давление. Я не использую ее часто, потому что обычно в этом нет необходимости или удовольствия.

Четыре паразита убиты, один остался.

Я увеличиваю давление на дыхательные пути анимы-кобры, пока она не теряет сознание.

Остается только звук пламени от погребальных костров, пожирающих четыре трупа.

Нет, не только, в воздухе витает определенная… мелодия. Она чистая и хрустящая. Как колокольчики на лодыжках,чей перезвон слышится при свете луны. Так соблазнительно, дико, маняще…

Я засовываю наушники обратно.

Аурелия смотрит на меня почти безучастно, как будто не совсем верит в то, что видела последние пять минут. Затем ее ноздри раздуваются, когда она делает вдох и чувствует запах горящих трупов.

Лицо, которое преследует меня в ночных кошмарах, искажается от ярости.

— Ты убил их!

Ее глупость не знает границ.

Что ж, придется объяснить, как ребенку.

— Пришлось оставить одну для Дикаря, иначе он расстроится, — я пренебрежительно указываю рукой на кобру, лежащую без сознания у моих ног.

Мое драконье «я» посылает мне дым и пепел мощным, угрожающим клубом. Успокойся, — огрызаюсь я. Разве ты не видишь, что я спасаю ее жалкую задницу?

Поторопись, кретин, откликается он. Отведи ее обратно в нашу комнату, чтобы мы могли залечить ее раны своим языком.

Нет, не в этой жизни.

Анима-кобра, похоже, была лидером, поэтому я пинаю ее одежду, пока не зазвенит металл, и возвращаюсь к Костеплетше.

Сияющая отметина на ее шее вся в крови, но кровь уже запеклась, так что рана была неглубокой. Она напугана до полусмерти, потеет, дрожит и заикается от адреналина, как младенец. От нее пахнет страхом, болью и еще чем-то пьянящим, но не менее оскорбительным.

Присев перед Костеплетшей на корточки, я грубо снимаю кандалы с ее лодыжек, сначала с левой, потом с правой, и теперь ее голые ноги прямо у меня перед лицом.

— Почему везде, куда бы ты ни пошла, происходит столько драмы?

— Это вокруг меня драма? — лепечет она, сдерживая слезы. — Это ты убиваешь направо и налево.