Книга Перепрошит тобой, страница 91 – Жаклин Хайд

— Просыпайся, — донеслось до меня будто издалека, и я открыла глаза, обнаружив лицо Фрэнка опасно близко к моему.

Его глаза светились ярко-оранжевым, но с красноватым оттенком, похожим на тот закат, что я однажды наблюдала на пляже в отпуске. Я высвободила руку из кокона на достаточное время, чтобы протянуть ее и разгладить глубокую морщину, прорезавшуюся между его большими светлыми бровями. Рука тяжело опустилась, а веки сами собой закрылись.

— Ай, — пробормотала я мгновение спустя, ощутив боль и с укором глянув на Фрэнка, который только что ткнул меня в глаз своим здоровенным пальцем.

— Не засыпай, — сказал он, ослепляя меня крошечным фонариком и прожигая сетчатку.

Прямо как врач, мелькнуло в сознании и уплыло, а я лишь хмурюсь на него.

Ветер завыл у ближайшего окна, и я нахмурилась. Держу пари, я найду Эдгара прячущимся под кроватью. Он ненавидит грозы.

Я ахнула и села на диване, не обращая внимания на сползшее одеяло. Мысль о том, что он будет один всю ночь, казалась куда важнее.

— Мы не можем остаться здесь на всю ночь, — заявила я, готовясь к спору, если Фрэнк хоть словом на это намекнет. Отлучиться на несколько часов — это куда ни шло, но низа что Эдгар не останется без еды.

— Как только буря утихнет, мы уйдем, — произнес он тоном, не допускающим возражений.

Я взглянула на него и наблюдала, как огонь камина пляшет на его лице, заметив новый наряд — обычные коричневые штаны и серую футболку, при виде которых у меня бы обычно потекли слюнки, как вдруг до меня дошла ирония. Я нахожусь в охотничьем домике, в чем мать родила, а Фрэнк отступает от меня, с полномасштабным фестивалем члена, туго выпирающим из мокрых брюк.

— Ладно, — сказала я, снова расслабляясь на диване и позволяя мыслям бродить где угодно.

Это не та тайная романтическая фантазия, о которой я мечтала.

Уютный охотничий домик, по крайней мере он, кажется довольно милым. Классический троп «одна кровать», красивый монстр… все как в книжках. Вот только я тут, почти в состоянии гипотермии, а он больше хочет играть в доктора по-настоящему, а не играться с моей киской.

Я отлично знаю, что он вовсе не так равнодушен ко мне, как притворяется.

— Обнимашки? — спросила я, услышав его шаги по деревянному полу возле моей головы. Я вздрогнула под тяжелым одеялом и замерла, когда он внезапно опустился на колени и снял с моего лица очки.

Этот маленький, почти домашний жест, как он сложил мои очки и положил их на каминную полку, заставил сердце екнуть под ребрами, пока я разглядываю его зад.

Он вернулся назад, с решительным выражением лица, которого я не могла расшифровать, прежде чем наклонился, поднял меня и устроил нас обоих на диване. Он притянул меня к своей голой груди и зажал мои ноги между своих, укладываясь, по-видимому, чтобы я не могла дальше докучать ему своей «толстой задницей».

Я бы сказала ему, что не собираюсь шевелиться, будь у меня хоть толика энергии, но не смогла держать глаза открытыми, особенно оттого, насколько защищенной себя почувствовала.

— Спи. Я разбужу тебя, когда придет время возвращаться в дом. Никаких больше приключений, — хрипло бросил он.

Я уткнулась лицом в его грудь, и в голове возникла идея о том, чем я могла бы заняться следующие пару дней.

— Ладно, — прошептала я, зная, что у меня уже есть планы обыскать дом в поисках всего, что можно использовать для связи с внешним миром, как только представится возможность. Пришло время мне точно выяснить, кто такой Фрэнк Штейн, исследоватьвсю эту ведьмовскую деревню, и мне действительно нужно написать Обри.