Книга Все проклятые королевы, страница 8 – Паула Гальего

Я по-прежнему не понимаю, почему ведьма считает, что мне нужно вернуться к своей истинной форме, но всё равно подчиняюсь, потому что не хочу снова слышать, как Нирида называет меня Лирой.

Всё ещё сжимая неподвижные пальцы Кириана, я устраиваюсь рядом с ним и смотрю на Нириду, пока начинаю меняться.

Каждая клеточка тела сопротивляется, как будто оно уже так долго находилось в этой форме, что не хочет её покидать. Но я, наконец, способна преодолеть это сопротивление. Меняются мои лицо и волосы, руки и грудь, и боль становится ещё более пронзительной, когда меняется форма моего тела. Но я не останавливаюсь. Я продолжаю, несмотря на боль, несмотря на предупреждения.

Это словно лить раскалённый спирт на открытую рану, только ещё более жестоко; гораздо жесче. Каждая клетка кричит и содрогается, но когда превращение завершено, в груди появляется мгновенное чувство облегчения, которое растекается по телу.

Я не замечаю, что закрыла глаза, пока Нирида не чертыхается и не заставляет меня посмотреть на неё.

— Чёрт. Проклятье. Чёрт! Чтоб их всех… и Моргану, и Аарона, и всех этих чёртовых Львов…

Она поворачивается к двери, закрывает её, затем остаётся стоять передо мной.

— Кто ты?

Хотя усталость всё ещё давит на меня, я чувствую что-то маленькое, светлое… что-то изменилось. Это ощущение в груди, между рёбрами… Неужели ведьмы были правы? Неужели в моёмистинном облике есть что-то, способное исцелить меня?

— Меня зовут Одетта, — отвечаю.

— Одетта, — шепчет она. Её глаза расширяются, она слегка наклоняет голову, оценивающе меня рассматривая. — Красивое имя. Где Лира, Одетта?

— Мертва, — прямо отвечаю я. — Уже несколько месяцев как мертва.

Нирида немного подается вперёд, затем назад, словно пошатнувшись и нуждаясь в поддержке стены. Она быстро бросает взгляд на Кириана, лежащего без сознания рядом со мной…

— Он знает, — добавляю я, поняв, почему она так смотрит на него и на меня. — Я бы никогда не причинила ему вред, — уверяю её.

Однако укол сожаления пронзает меня, когда вспоминаю те моменты, что делают моё обещание ложью: тот раз, когда я нанесла себе порез отравленным кинжалом, который должен был убить его; и тот случай, когда заставила его лошадь понестись, и он едва не стал добычей Тартало…

— Что ты такое? — осторожно спрашивает она. Мой взгляд непроизвольно падает на её руку, покоящуюся у бедра, рядом с рукоятью меча. — Ты ведьма?

— Нет, — отвечаю, ощущая боль.

— Соргина? — спрашивает она тише.

— Нет. Я не ведьма, Нирида.

— Тогда почему та ведьма назвала тебя Дочерью Мари? Оттуда ли идёт твоя магия? Это она дала тебе силу… силу для превращений?

Я глубоко вздыхаю. Открываю рот, чтобы отрицать всё, как когда-то сделала перед Кирианом, но боль сдавливает мне грудь. Внезапно я чувствую себя невероятно уставшей… и осознаю, что понятия не имею, кто я… что я такое.

— Я не знаю.

— Больше никакой лжи, — шепчет она.

Не могу определить, что звучит в её голосе — гнев, страх или разочарование.

— Я не лгу, — отвечаю, и вынуждена инстинктивно приложить руку к груди, к перевязанной ране, когда движение вызывает боль. — Я жила в облике Лиры последние десять лет. Всё, что я делала, всё, кем я стала… было для того, чтобы однажды править вместе с Эрисом, занять стратегическое, влиятельное положение, чтобы изменить мир, сделать его лучше… — Я вынуждена остановиться, когда меня покидает дыхание. — Несколько месяцев назад я убила настоящую принцессу и с тех пор заменила её, и никто не заметил подмены, пока…