Книга Все проклятые королевы, страница 63 – Паула Гальего

— Воровать у мёртвых считается непростительным грехом, равным тому, чтобы попросить Гауэко прийти и забрать тебя.

Одетт медленно убирает руку.

— Ты веришь в эти легенды?

Она встаёт и серьёзно смотрит на меня, будто действительно ждёт ответа.

— В каждой легенде есть доля правды, — говорю я. — Лучше не злить Эрио… и не злить Гауэко.

Она оценивает меня несколько секунд, как будто решает, верить ли в это или нет. Затем мы продолжаем путь, чтобы пересечь стены поместья.

Здесь всё так, как я и помнил, а может, даже ещё красивее. Как только мы прошли стены, перед нами открывается просторная, открытая земля, и поля, усыпанные крошечными фиолетовыми цветами, которые выделяются на фоне тёмной зелёной травы. Главная вилла — массивное, но утончённое здание из дерева с железными украшениями — стоит в центре большого комплекса, в котором находятся аналогичные, но меньшие и скромные здания. Главное здание имеет три этажа с высокими, очень высокими потолками. Остальные здания одно- или двухэтажные, гораздо более скромные.

Чёрные крыши, заострённые на концах, спроектированы так, чтобы снег скользил с них, застревая в острых углах, которые изгибаются вверх, образуя изящные орнаменты. Время от времени между зданиями виднеются элегантные сады, где слияние камня и природы выглядит совершенно восхитительно.

С другой стороны, хотя отсюда этого не видно, я знаю, что там. Помню ещё с детства, как меня поражала переменная высота, величественный фасад, видный снизу, и река, словно проходящая через саму основу, в потрясающем инженерном сооружении, которое я не видел в Эреа: десятки притоков, спокойные водоёмы среди висящих садов и озёра, которые усеивали весь южный склон холма.

Вид впечатляющий, даже не оказавшись на той стороне, и я смотрю на Одетт, наслаждаясь тем, как её губы слегка изогнуты, а рот приоткрыт от восхищения.

Мы останавливаемся на несколько секунд: она, чтобы полюбоваться видом, я — чтобы полюбоваться ею. Я надеюсь, быть рядом, когда она поймёт, что означает этот «другой» склон, откуда и взялось имя Виллы.

Она могла уйти. Сегодня утром, после того как мыпровели ночь вместе, у неё был новый шанс уйти.

Я не рассказал ей правду. Не мог.

Это была лишь частичная уступка, потому что, если бы она ушла, ей пришлось бы уходить с нетронутым соглашением. И даже так, каждый момент, который она проводила вне гостиницы, был для меня мучительным. Я чувствовал остриё боли, каждый раз, когда кто-то с похожим ростом проходил мимо двери, и я задавался вопросом, не она ли, с другим лицом.

Но её не было.

Когда я вернулся, Одетт всё ещё ждала внутри.

— Одетт, — называю её мягко, не желая нарушать её состояние транса. — Может быть, тебе стоит…

Она понимает без лишних слов. Кивает и начинает менять форму: скулы, губы, глаза, брови… И вот передо мной снова лицо и непреклонное выражение Лиры.

В садах мы встречаем только солдат. Деррик, наверное, постарался разместить их на южной стороне дома. Здесь они, должно быть, разбили лагерь для отряда, которым мне скоро предстоит заняться, теперь, когда мои раны зажили.

Те, кто нас видит, оглядываются на нас, их взгляды устремлены на неё, и я предполагаю, что Нирида уже сообщила им о нашей цели.

Одетт идёт с высоко поднятым подбородком. Я замечаю, что даже её походка — это походка Лиры. Её собственная не такая, не такая строгая, не такая величественная. Её шаги мягче, плавнее. В её движениях есть сила и решимость, но они выражены более мягко, с большей теплотой.