Книга Все проклятые королевы, страница 112 – Паула Гальего

Сила, что наполняет воздух, пульсирует в висках, в груди, в горле, которое вот-вот сломается.

Сквозь туман реальности я слышу звук, сперва тихий, затем всё громче. Одного взгляда Алии хватает, чтобы этот звон превратился в оглушительный грохот, и я молю богов, чтобы Кириан успел уклониться.

Нирида тоже поднимается. Я вижу её, когда поворачиваюголову. Она стоит, цепляясь за край столика.

Алия смотрит на неё, и невидимая стена преграждает её путь. Лицо Нириды краснеет от напряжения, руки подрагивают, но она не может сдвинуться с места.

Чёрная тень, что знает, что никто из нас больше не представляет угрозы, склоняется ко мне с изяществом, которому невозможно научиться. Её рука касается моей щеки, и она шепчет:

— Я хочу, чтобы ты это увидела.

Воздух с внезапной яростью врывается в мои лёгкие, и я жадно втягиваю его, пока новый удар не потрясает всё вокруг, словно разрывая меня пополам.

Комната исчезает. Уходит ощущение удушья и гнетущая тяжесть этой странной, тёмной силы.

И вот передо мной, словно мерцающие звёзды, вспыхивают прекрасные образы, звуки, ощущения…

Добрая, детская улыбка, которая со временем становится такой ослепительной, что на неё больно смотреть. Я ощущаю прикосновение пальцев к своей руке, электрический разряд, пробегающий по коже.

Это воспоминания. Воспоминания Алии, осознаю я. И я… Я в самом центре этого вихря, кружащегося с головокружительной скоростью. Я переживаю её изумление, её тоску… и её любовь, как будто сама была частью этой жизни.

Я чувствую солнечные лучи на животе, пока чьи-то пальцы рисуют круги вокруг моего пупка. Я смотрю на неё и думаю, есть ли у меня хоть какой-то шанс. Она сладкая, красивая, а в своей истинной форме у неё чуть кривые зубы. Но это делает её ещё более притягательной, ещё более особенной.

Я считаю веснушки на её носу, пока сбиваюсь с счёта, потому что её губы накрывают мои.

Прикосновения. Поцелуи. Раздирающие обещания. Глубокая, интенсивная, всепоглощающая любовь, разорванная на куски настолько, что это причиняет физическую боль.

Воспоминания темнеют, окрашиваясь в серый, когда она уходит навсегда.

А потом приходит задание: Дана, горничная новой Лиры.

Опасный двор, приказы и игры Эрис. Та ужасная, отвратительная ночь. Боль в костях. Отвращение. Тошнота.

А затем ещё приказы, ещё требования и, наконец, последний.

Простая смерть. Лёгкая, незамысловатая.

Мой нож проникает в сердце девушки, и я сломлена. Я так измучена, что хочу плакать. Но я подчиняюсь, потому что ничего другого не могу сделать. Я нажимаю сильнее, укладывая её тело на землю, у себя на руках. И тогда… тогда она меняется, и я снова вижу тусамую добрую улыбку, те чуть кривые зубы. Я вижу ужас на её лице, не желающем умирать в безвестности; последний крик, последнюю мольбу, чтобы кто-нибудь её заметил, чтобы кто-нибудь узнал, кто она.

А я… я чувствую этот нож, словно он пронзает моё собственное сердце. Я так ошеломлена, что не могу даже обернуться в ту форму, которую она любила, чтобы обнять её.

И она умирает, так и не узнав, что это любовь всей её жизни забрала её жизнь. А я позволяю ей уйти, не попрощавшись по-настоящему, не обняв её, не попросив прощения, не пообещав встретиться в другой жизни. Она умирает одна.

Я возвращаюсь в реальность с судорожным вдохом. Захлёбываюсь воздухом, мои руки взлетают от горла к груди. Боль жгучая, острая, почти невыносимая.