Книга Все проклятые сны, страница 31 – Паула Гальего

— А если бы не был? — Голос у меня дрогнул. — Что, если бы мы решили уйти?

Алекс приподнялся. Я тоже немного отстранилась. — Куда? Куда мы пойдем, Лира? Там для нас ничего нет. По крайней мере, ничего хорошего.

— Там будет это. — Я положила руку ему на грудь. — Будем мы. Нам больше ничего не нужно.

Алекс упомянул нашу проклятую кровь. Говорил об Аде, о грехе, об огне и виселице. Я пообещала ему, что никто не узнает. Как они узнают, если мы будем осторожны, если используем магию для трансформации всего один раз?

— Пожалуйста, — взмолилась я, когда у него закончились аргументы. — Я не хочу говорить тебе «прощай». — Я тоже, — признался он. — Тогда давай уйдем.

В тот день, среди теней и света леса, Алекс взял меня за руку. Переплел свои пальцы с моими и поцеловал меня в губы, когда пообещал, что уйдет со мной.

В последнем поцелуе он произнес мое настоящее имя мне в губы: Одетт.

Я произнесла его: Оливер.

Мне стоило труда убедить его, что мы должны предупредить Леона. Это правда, что смерть Элиана отдалила его, но я не думала, что это было что-то личное. Он был далек не только от нас, но и от всего мира.

Мы ждали несколько дней, собирая припасы для путешествия и смелость, чтобы его начать, и за несколько часов до ухода, когда Алекса вызвали на испытание вместе с остальными отсеянными из проекта, я поговорила с нашим другом.

Я взяла его за руки, говорила об Элиане, о том, как сильно любила его, как сильно он любил нас, и уверяла, что мы не должны прощаться ни с кем больше, если не хотим этого; не так, не несправедливо, жестоко и безвременно.

Но Леон не искал оправданий дрожащим голосом, как Алекс. В нем говорила не боль, а гнев, и теперь я знаю, что еще и страх.

— Я никому не скажу, — пообещал он, выпуская мои руки. Пространство между нами ощущалось как холодная пустота. — Но ты совершаешь ошибку, которая обречет тебя на вечные муки.

— Как существование может быть грехом? Какое зло мы кому причинили? — Мы существуем, чтобы просить прощения. Наша жизнь — это отсрочка, чтобы творить Добро перед смертью.

— Я отказываюсь думать, что это всё, ради чего мы здесь, — сказала я ему с болью. — Отказываюсь думать, что Элиан сейчас в Аду за то, что не смог послужить Ордену, прежде чем его убили.

Леон сжал челюсти, но покачал головой, и в этот момент я поняла, что мне его не переубедить. — Делайте что хотите, но я в этом не участвую.

Мне было больно терять его, больно знать, что мы больше не встретимся; но я решила беречь любой лучик света, любую маленькую надежду.

Я собиралась уйти с Алексом, или, по крайней мере, так я думала.

Я ждала с сумкой, которую мы собрали, с едой и одеялами, целую вечность, как мне показалось. Думаю, я ни разу не допустила мысли, что он мог меня бросить. Я боялась за него. Боялась, что на том испытании случилось что-то плохое.

Я вернулась в хижину несколько часов спустя, спрятала сумку под кровать и не проронила ни слова.

Леон притворился спящим. Он не осмелился спросить, что произошло. Или, может быть, не захотел.

Алекс не появился утром. Я не видела его ни за завтраком, ни на занятиях. Остальных я тоже не видела и в итоге пошла искать Бреннана. Я думала, что сойду с ума, но он подтвердил:

— Вчера вечером их переназначили на новую миссию. Они уже получили новые имена и уезжают сегодня днем. Можешь попрощаться, если хочешь, — добавил он.