Книга Все потерянные дочери, страница 89 – Паула Гальего

Покров черноты медленно рассеивается, возвращаются зажженные свечи, жаровни и огни северного сияния. Зрители шепчутся. Церемониймейстер ползет по ступеням бассейна, слишком напуганный, чтобы встать на ноги. Эгеон пристально смотрит на Одетт. Теперь его лицо выдает эмоции. В нем есть что-то трудноописуемое: любопытство, переплетенное с жадностью; с амбициями.

— Паладин Королевы Королей прошел испытание и теперь будет выслушан, — говорит Одетт, не дрогнув.

Эгеон наблюдает за ней молча. Он опирается на трон, чтобы подняться, и заговаривает впервые. — Она жульничает, угрожает жизни моего двора и моей собственной. Что мешает мне приказать казнить её? У него сильный, звучный голос, в котором есть что-то мягкое, несмотря на внушаемую им жесткость.

Одетт и бровью не ведет. — А что мешает мне казнить вас?

Сдавленный вздох тех, кто был достаточно близко, чтобы услышать это, заполняет всё вокруг. Король Девин в своей ложе перегнулся через перила и потрясенно наблюдает за сценой. Эгеон выглядит не рассерженным, а заинтригованным. Проходят две секунды, три… пока он, кажется, взвешивает свои варианты.

— Я знаю, зачем вы пришли, — объявляет он, чуть громче. — Король Девин из Нумы изложил мне свои желания, которые, я полагаю, совпадают с желаниями королевы Друзиллы из Сулеги и Королевы Королей. Я знаю, что вы хотите, чтобы Илун вступил в войну.

— Мы хотим, чтобы Илун защитил свою землю, защитил Волков, — говорю я. — Эта война неизбежна. Она случится с вами или без вас, и результат определит судьбу всей Земли Волков… примете вы участие или нет. Если мы победим, мы будем свободны, если проиграем — Львы завоюют и уничтожат всё. На этот раз не будет места сопротивлению, нам не позволят восстать снова. Они уничтожат любой след нашей идентичности. Вырежут все благородныесемьи, включая детей. Разрушат храмы, сожгут книги и покончат с искусством. А хиру пожрут всю магию.

— На протяжении веков было много войн, — отвечает Эгеон тем же властным тоном. — Падали и возвышались короли, чертились границы новых территорий, забывались имена королевств, и за всё это время Львы ни разу не дошли до Илуна. Мы в безопасности за горным перевалом, за морскими ледниками, за Урсуге, что охраняют наши воды и пожирают тех, кто подходит слишком близко.

Урсуге. Вот кто эти твари.

— Львы могут захватить Сулеги, Эрею и Нуму. Но до Илуна они не доберутся, — заканчивает он.

Интересно, как воспримет это заявление его другой венценосный гость, но я не смотрю на Девина.

Одетт чуть приподнимает лицо и понижает голос ровно настолько, чтобы слышали только мы.

— Если мы вступим в войну без Илуна, и Волки падут, я умру вместе с ними; но прежде я удостоверюсь, что вся ваша земля навеки останется в сумраке; чтобы здесь больше никогда не светило ни солнце, ни звезды, ни луна. Никто и никогда не сможет зажечь огонь, способный изгнать ночь, и вы останетесь королем, но будете править во тьме мертвого королевства.

Эгеон выдерживает её взгляд. Он слегка усмехается угрозе, но я знаю, что он напуган. Он уже видел, на что она способна. Уже видел, что ей не страшно бросить вызов королю.

Он чуть поворачивается наверх, к Нириде, Эмбер, Арлану и Лире. — Полагаю, Дочери Мари будут сражаться в этой войне на нашей стороне, — произносит он громко.