Книга Все потерянные дочери, страница 73 – Паула Гальего

Он моргает, смущённо, потом тяжело вздыхает.

— Так заметно? — Он проводит рукой по растрёпанным волосам. — Никогда бы не осмелился. — Его голос глухой, чуть обречённый. — Его мать приняла меня как ещё одного сына, а он… думаю, он всегда будет видеть во мне лишь брата по оружию.

— А мне кажется, он тебя очень ценит, — замечаю я. — Ценит сильно.

Арлан отводит взгляд, смущённый, и я невольно улыбаюсь. — Может быть… Но вряд ли так, как мне хотелось бы.

Мы подходим к концу моста, где остальные уже остановились рядом с Эмбером. Судя по их лицам, он рассказал им ту же историю, что Арлан мне. И правда — в конструкции зияет пустота, а внизу лежит большой камень, словно ожидающий, чтобы его кто-то водрузил на место.

Это Нирида первая кладёт свой ранец на землю. Под взглядами остальных она приседает, берёт камень и пытается поставить его в нишу. Мы наблюдаем в полном молчании, пока через мгновение не раздаётся резкий треск, и мост выплёвывает глыбу. Та падает вниз — ровно туда, откуда её взяла командир, — и раздаётся приглушённый смех изумлённых свидетелей.

Затем пробует один из солдат — с темже результатом. Потом Кириан, прижимая ладонями камень, пытается удержать его, чтобы тот не сдвинулся, — но всё тщетно. Мост отторгает камень, и он возвращается на своё место.

Тогда Ева поднимает камень магией, но я останавливаю её. — Нет. Не ты, — говорю я, и она поднимает брови. — На всякий случай.

Ева слышала ту же легенду, поэтому не спорит. Опускает камень обратно и не искушает судьбу. Ведь магия способна завершить мост — и в тот же миг разрушить его.

Мы собираем свои вещи и продолжаем путь, зная, что и без того теряем драгоценное время: солнце уже скрылось за горами.

На повороте Кириан и Нирида останавливаются, следом замирают и солдаты. Когда я подхожу к ним, всё становится ясно.

Внизу, в конце каменной тропы, раскинулась столица Илун. Но это не её башни, дворцы и смотровые площадки заставляют меня задержать дыхание. Это её ворота: их охраняют два каменных дракона, высотой с гору. Они восседают в вечном дозоре, хвосты обвивают лапы, крылья сложены, морды подняты к небу, а каменные взгляды устремлены вдаль.

Две статуи в честь Херенсуге — величественные, укутанные снегом по краям крыльев и на гребнях голов. Даже издали невозможно не почувствовать себя ничтожно малым рядом с ними.

Спускаться приходится медленно. Мы стараемся ускорить шаг, чтобы добраться до города до полной темноты, но скользкие камни и влажный воздух делают путь опасным.

Когда мы наконец достигаем ворот, ночь уже вступила в свои права. Сотни янтарных огней вспыхивают в домах за высокими стенами. Каменная кладка, тёмная и суровая, кажется чёрной в ночи.

Столица Илун поднимается вверх по склону горы. Сотни домов прижаты друг к другу у подножия стены. Маленькие и тесные, они будто пожирают соседей. Улицы петляют хаотично, сужаясь там, где втиснули очередное строение, и расширяясь там, где, кажется, не достроили. Ни порядка, ни симметрии. Некоторые дома выглядят так, словно их удерживают только чары.

Чем выше — тем просторнее. К улицам прибавляются закоулки, освещённые фонарями, и по ним тянется золотая дорожка света. Торговцы очищают снег у дверей лавок, чтобы утром не пришлось разгребать двойной сугроб.

А наверху, на самой вершине, дворец Илун соперничает чёрнотой с самой тьмой. Его стены поглощают свет, чтобы затем отразить его обратно — резкий, ослепительный,в лунном сиянии, в огнях города и даже в звёздном свете.