Книга Все потерянные дочери, страница 129 – Паула Гальего

У меня пересыхает в горле. — Я просто должна… съесть безопасное драже? И этим выиграю? — Да. — Какой яд в другом? — вмешивается Эмбер с подозрением. — Очень опасный, — спокойно отвечает королева. — Он убьет того, кто его примет? — продолжает Арлан. — Может, да, а может, и нет, — отвечает она. — Можете попытаться выяснить, что это, но я не могу дать вам больше информации.

Ева выдает ругательство, заставившее Агату приподнять брови. — Твоя мать пришла бы в ужас, услышь она, как ты говоришь, юная леди, — произносит она с натянутой улыбкой.

Ева выпрямляется, но королева больше не обращает на неё внимания. Она снова смотрит на меня. — Вы прибыли поздно, а зимой темнеет рано, так что времени у вас немного. Позже преимущество будет у Лекса.

Она ждет, спрошу ли я что-то еще, но я молчу. Агата кивает, кладет руку на плечо сына и покидает платформу.

Ковен хранит молчание, словно их здесь и нет. Они не аплодируют, не разговаривают, словно они часть декораций, скрытые среди цветов первой галереи и чинно сидящие на остальных ярусах. Однако стоит мне поднять голову, как я остро ощущаю устремленные на нас взгляды.

Лекс двигается, и я слежуза ним, пока он не встает по другую сторону камня, прямо напротив меня.

— Почему ты на это соглашаешься? — Потому что моя мать — королева-мать всех ковенов Илуна. — Твой единственный шанс — это моя ошибка. — Я внимательно изучаю его. — Твое выживание зависит от того, совершу ли я ошибку. А если я дам тебе драже, которое считаю отравленным? Ты просто примешь его? — У меня столько же шансов, сколько у тебя. Ровно половина. — Значит, узнать невозможно, — говорит Арлан, наблюдая за всем с рукой на рукояти меча.

Лекс улыбается, но не отвечает. Он нам не поможет. Логично. Его жизнь зависит от моей смерти.

— Так не может быть, — говорю я ему. — Ты не можешь на такое соглашаться. Это ужасно. — Если тебе это кажется настолько ужасным, отзови свое прошение, и пойдемте все домой. — Он указывает подбородком куда-то себе за спину. — Я покажу тебе, где мы чтим твою мать, перед тем как ты уйдешь.

Я сжимаю кулаки. Он меня провоцирует.

— Ева, как поступим?

Она не медлит с ответом, приседает, пока её лицо не оказывается в ладони от сосудов, и внимательно их осматривает. Осторожно берет один из них и подносит к лицу, чтобы понюхать; затем нюхает следующий. Ничего не говорит, но подносит их мне, чтобы я повторила то же самое.

Запах сладкий и насыщенный, вероятно, чтобы замаскировать истинный аромат яда, который пульсирует под сильными нотами сладости, которой его покрыли. Мы должны подумать о яде, который действительно имеет запах. Ева тоже это знает, потому что она так же сведуща в искусстве отравления, как и я. Но мы не обсуждаем это вслух.

— Мы будем это делать? — спрашивает вдруг Эмбер, заметно нервничая. — У нас нет другого выбора, — отвечаю я.

— Хорошо, — говорит Арлан, упираясь ладонями в камень. — Если мы будем это делать, я буду твоим паладином.

Я моргаю от удивления. — Нет. Конечно, нет. — Ты не можешь исцелить саму себя, но сможешь исцелить меня, если окажется, что мы выбрали неправильно.

Это не весомый аргумент. — А Ева исцелит меня, если я приму не то, — парирую я. — Лучше, если две из вас смогут…

Я кладу руку поверх его ладони, теплой на холодном камне. — Это не обсуждается, Арлан.