Книга Все потерянные дочери, страница 127 – Паула Гальего

— О нет… — протестует Ева, которая замечает раньше меня тревожные звоночки, сходство с другой аудиенцией, другим королем.

— Разве легкомысленно просить помощи для защиты наших людей? — возражает Арлан.

— Легкомысленно идти на войну ради территорий или богатства, — отвечает Лекс. — Вы должны доказать, что захват богатств Львов — не причина войны и что ваша просьба о борьбе с этими мерзкими тварями не имеет скрытых мотивов.

Агата поднимает руку перед сыном, и тот тут же замолкает.

— Так стоит ли ваша просьба риска?

— Да, — отвечаю я твердо.

Агата не улыбается; она сохраняет спокойное, почти каменное выражение лица, прежде чем поманить меня рукой и повернуться.

— Тогда следуй за мной, Дочь Мари.

Трое моих спутников переглядываются. Лекс преграждает им путь, прежде чем они успевают догнать меня, но позволяет следовать за мной на почтительном расстоянии.

Ведьмы ведут нас к другому зданию в том же саду — каменному строению с прямыми линиями и стройными пропорциями. Оно могло бы быть башней, но его верхушка не увенчана зубцами; десятки капителей и башенок поменьше поднимаются вверх, завершаясь единым куполом.

— Школа, — говорит мне Агата с приветливой улыбкой.

Её сын молчит.

— Вы обучаете здесь детей? — спрашиваю я, поглощенная элегантными формами здания.

— Здесь мы обучаем тех, кто рожден с даром магии, ведьм, Дочерей Мари, и благословленных каким-либо талантом.

— Выглядит… торжественно для школы.

— Она уютнее, чем кажется, — уверяет меня Агата. — В башнях, которые ты видишь, есть спальни, тренировочные залы, классы, обсерватории для изучения звезд… Мы направляемся в актовый зал. Там проходят испытания и экзамены.

По мере приближения я замечаю, что те, кто слонялся поблизости, тоже заходят через главный вход.

Теперьвзгляды действительно полны любопытства — они, должно быть, знают, зачем мы пришли.

— Я буду ставить судьбу Земли Волков на кон в испытании?

— Боишься не справиться? — спрашивает Лекс.

— Боюсь произвола, — парирую я.

— В испытании нет ничего произвольного, — отвечает Агата, спокойная и сдержанная, — могу тебя уверить. Если пройдешь, значит, заслуживаешь нашей помощи. В противном случае — нет.

Я воздерживаюсь от ответа и смотрю вперед, на двери, позволяющие мельком увидеть интерьер. Однако лишь переступив порог и дав глазам привыкнуть к свету, я могу восхититься им во всем его великолепии.

Пространство абсурдно огромно. Галерея опоясывает весь первый этаж, с балконов свисают цветы, а растения карабкаются вверх по стенам. Над ними возвышаются ярусы трибун, еще галереи и бесконечные переходы. Солнечные лучи проникают сквозь витражи куполов, высокие окна башен, балконы и галереи, и этот свет льется на пол, отбрасывая яркие блики, переливчатые и серебристые отсветы, кажущиеся нереальными. А передо мной, за широким проходом, до самого конца зала простирается бассейн. На его воде плавают цветы, упавшие с балконов. Рядом с ними ряд камней ведет от четырех углов бассейна к каменной платформе в центре.

Но самое впечатляющее — не балконы, не красные цветы и не волшебный свет. То, от чего у меня перехватывает дыхание, — это статуя, возвышающаяся в конце, словно председательствующая над этим местом.

Это изображение воина в доспехах, который, однако, не держит меча. Он стоит, мощный, глядя вверх, подбородок приподнят так, что свет падает на половину его лица. Одна его рука тоже поднята ладонью к небу, и это заставляет меня думать, что, возможно, он Сын Мари. Черты его лица, высеченные из белого камня, внушают трепет.