Книга Клетка для дикой птицы, страница 78 – Брук Фаст

— Уничтожь, когда прочтёшь, — произнесла охранница приглушённым голосом.

Меня накрыла тревога, но любопытство оказалось сильнее. Я развернула бумажку и подставила её под тусклый свет, льющийся снизу.

Меня встретил знакомый раздражающий почерк — секретный шифр, который мы вдвоём разработали ещё детьми. Никто бы не понял, что это шифр, если бы не знал, куда смотреть: мы заменяли каждое значимое слово на альтернативное, так что текст сохранял смысл, но не раскрывал истинного значения.

Расшифрованное письмо гласило:

Торн, Тебе повезло, что мы согласились подбросить замену пушке, которую ты украла, прежде чем начальник успел навсегда испортить твоё хорошенькое личико. Было бы жаль — это твоё единственное достоинство. Твоё время истекает. Северное поселение даёт тебе два месяца на побег, прежде чем они расторгнут сделку. Хватит страдать хернёй. — Г.

Грейлин.

Я запихнула записку в рот и проглотила, не трудясь перечитывать.

Как ему удалось передать мне письмо до того, как меня перевели на Верхний уровень? Очевидно, охранница по ту сторону двери была одной из тех, кого имела в виду Эгги, говоря, что у Коллектива есть люди внутри. Я не ожидала, что её влияние распространяется и на охрану.

Жаль, что я не смогла увидеть лицо охранницы, хотя бы мельком. Что бы там ни говорила Эгги, знание того, кому можно доверять, стоило риска.

Темнота была пыткой.

Ее тяжесть давила на меня со всех сторон — бархатное одеяло, такое плотное, что казалось осязаемым, когда скользило по моей коже. Невозможно было определить, сколько времени я провела взаперти.

Я знала голод и до тюрьмы; в самые суровые зимы я порой не ела по несколько дней. Но этот голод был глубоким и скребущим, он разъедал саму душу из-за отсутствия иной подпитки.

Толстая стальная дверь, изолировавшая меня от остального Эндлока, ни разу не шелохнулась. И хотя это означало, что меня не кормят, это приносило и облегчение: значит, Хайд не вернулся со своим ящиком пыточных инструментов.

Дела шли паршиво, если отсутствие пыток было единственным плюсом, который я могла придумать, чтобы отвлечься от более страшных мыслей — например, о том, что Джед может погибнуть на охоте до того, как меня выпустят.

Мои пальцы ощупали каждый дюйм камеры в темноте, скребя по покрытому песком полу. Здесь не было ни койки, чтобы поспать, ни одеяла, чтобы согреться. Облупившийся кран торчал часовым в углу, неохотно выдавая капли воды с привкусом железа, если достаточно долго сражаться с ржавым вентилем.

Это поддержит во мне жизнь. А я должна оставаться живой достаточно долго, чтобы выбраться и найти Джеда.

Часы или дни я валялась на ледяном камне подо мной.

Мне следовало использовать одиночество, чтобы разработать безупречный план побега, следуя инструкции Грея «хватит страдать хернёй». Вместо этого я впала в состояние, когда находилась не совсем в Эндлоке, а зависла в живых кошмарах.

Я видела, как Торин умирает тысячу раз, зная, что могла бы это остановить. Я могла бы его спасти. Почему я его не спасла?

Я заново пережила все аресты, совершённые мной за эти годы, но теперь — с полным пониманием того, что ждало мою добычу в Эндлоке.

Хуже всего было вспоминать родителей и ту ночь, когда они ушли. Как они умерли страшной смертью, и как это я оказалась виновата в том, что их отправили в Эндлок.