Книга Журналистка на королевском отборе, страница 85 – Полина Змееяд

Наконец Мариса отмерла и кивнула.

– Я сделаю все, что от меня потребуется. Клятве противитьсяне смогу, но как только потребуется, я готова…

Я прикрыл ее пухлые губы пальцем, не давая ей закончить фразу. Она наверняка снова собиралась сказать, что готова умереть за меня: что за странная тяга к самоповреждению?

– Хорошо, иди и готовься. Завтра вечером объявим о помолвке.

Я нехотя отстранился, но успел провести пальцами по точеному подбородку Марисы. Она испуганно выдохнула, будто загнанная в клетку дикая пичужка, сделала быстрый, но все еще изящный реверанс, и вылетела за дверь.

Что ж, мне тоже, пожалуй, следует подготовиться. И прежде всего надо бы узнать, как там дела у Касиуса.

Анабель Даркрайс, она же – Хоук Берд

Я очнулась от самой сильной боли в голове, которую когда-либо испытывала. Пошевелилась, попыталась подняться, хоть перед глазами еще стоял почти непроницаемый темный туман. Махнула руками и ощутила за спиной лишнюю пару конечностей. Крылья?

В ноздри ударил запах свежей крови, и птица снова взбесилась. Сейчас у нее появилась власть, о которой она мечтала долгие годы. Я билась, чувствовала, как крылья бьются обо что-то твердое, беспорядочно махала руками. На окраинах сознания понимала, что нужно это прекратить, но тело требовало движения, требовало свободы.

Я не знала, сколько именно длилась агония, но вскоре почувствовала усталость. В это же время туман перед глазами начал уступать место полумраку подземной камеры. Обессиленное тело свалилось обратно на каменный пол, и я, наконец сумев кое-как взять над ним контроль, огляделась. Каменные стены, поблескивающие от влаги, цепь, тянущаяся вдоль пола к моим ногам, решетка, сквозь которую пробивается неровный свет факелов. В коридоре несколько священников в темных рясах, с кадилами наготове – сторожат.

Опускать взгляд к своему телу я боялась, но вскоре любопытство пересилило страх. Я много раз видела, как отец становился гарпией, и когда была подростком, мечтала, что тоже когда-нибудь так смогу, но сейчас вид ног, больше похожих на птичьи лапы, покрытых перьями рук и рваного платья, от которого остались бесполезные клочки, вызывал лишь чувство тошноты и отвращения. Или тошнило от голода и запаха крови, который по-прежнему щекотал ноздри?

Откуда, кстати, так пахнет?

Вглядевшись в противоположную стену, почти полностью укрытую мраком, я заметила мощную фигуру. Мужчина сидел, привалившись к стене, в темноте блестели медовые хищные глаза.

– Малкольм? – собственный голос, рокочущий и хриплый, показался как никогда чужим.

– Поздравляю с первой инициацией, леди Даркрайс, – прохрипел он в ответ.

Когда Малкольм вышел из тени, я впилась в него любопытным взглядом. Скользнула по широкому торсу, не прикрытому вообще ничем, по рукам с огромными когтями, от них к лицу и привычно – к волосам, в которых подергивалась пара пушистых ушек. При виде их человеческая сущность встрепенулась и окончательно оттеснила птицу на второй план. И как остальныеоборотни уживаются с этим раздвоением? Впрочем, придется выяснить: раз почувствовав свободу птица никуда не денется.

– Надо было попасть в подземелья храма, чтобы увидеть тебя в полуформе? – фыркнула я, шуткой пытаясь снять напряжение.

– Ты могла просто попросить, – пожал плечами Малкольм.