Книга Журналистка на королевском отборе, страница 29 – Полина Змееяд

Я сжала кулаки, пряча их в оборках платья. Душеспасительные речи и призывы «смирить свою дикую природу» всегда меня раздражали, я выросла в атмосфере любви и понимания, и никогда не считала птичью сущность чем-то постыдным, однако и злитьсяна Вотана не получалось: он казался таким искренним в своих убеждениях, что мне оставалось лишь смириться с его точкой зрения. Похоже, он и в самом деле верил в то, что говорит. В отличие от большинства его коллег.

– Вы так категоричны, дитя, – священник положил листы на стол и достал грифельный карандаш. – Теперь я понял, зачем вы пришли ко мне.

Я улыбнулась, радуясь, что ничего не придется подолгу объяснять, а потом со скрипом на зубах наблюдала, как-то живое, что еще теплилось в моей заметке, старик начал безжалостно вычеркивать, заменяя на еще более обходительные фразы. Однако если хочу, чтобы эта статья увидела свет, придется смириться.

Когда священник закончил и вернул мне рукопись, я поблагодарила его и поднялась. Дошла до дверей, но взявшись за дверную ручку все-таки решила обернуться.

– Не сочтите за дерзость, святой отец, но о чем вас просил Малкольм Вейн?

В глазах старика на миг мелькнула растерянность, но он быстро совладал с собой и добродушно рассмеялся.

– О, ничего особенного. Малкольм, этот милый мальчик, привык любыми методами получать то, что ему нужно. Ломится напрямую, как и вы. Он хотел, чтобы я передавал ему все, что скажут мне невесты на личной проповеди. Но вы ведь понимаете, что я не могу так поступить. У каждого должно быть право на маленькую тайну, вы не находите? – его глаза блеснули с молодецким озорством, так что мне оставалось лишь улыбнуться в ответ и кивнуть.

Однако выйдя за дверь, я по старой привычке закусила кончик бумаги и задумалась. Меня не покидало ощущение, что фраза про тайну стала намеком: Вотан рассказал не обо всем, точно нет. Впрочем, наверняка и не солгал: звание носителя Светлой магии и гордость не позволили бы ему этого сделать. Скорее сказал лишь часть правды.

Раздумывая о том, что же такого мог скрывать священник, я вернулась в спальню. Поймала осуждающий взгляд горничной и только сейчас вспомнила, что не имела права находиться в компании мужчины, пусть и столь пожилого, без компаньонки. Будь прокляты эти условности!

С раздражением отбросив постылый лист с текстом на стол, я снова вздохнула и взъерошила волосы. В пальцах осталось несколько серых перьев. Ну вот, опять! Надеюсь, они появились уже после того, как я покинула обитель священника.

Переодевшись, с гордо поднятой головой прошагала до столовой, то и дело чувствуя на себе недовольные взгляды «конкуренток». Эх, знали бы они, что на самом деле я тут единственная, кому корона точно не светит… Но увы, принц вряд ли обрадуется, если я заявлю об этом во всеуслышание.

Завтракали под гробовое напряженное молчание. Я краем глаза наблюдала за девицами: все они двигались как куклы, каждой верховодили правила этикета. Каждая старалась не допустить ни малейшей ошибки, сделать свое поведение идеальным, достойным истинной леди. Да и я не могла позволить себе расслабиться: приходилось постоянно контролировать собственные размашистые движения, чтобы ненароком не толкнуть одну из соседок.

Когда лакей забрал у меня прямо из-под носа наполовину полную тарелку с мясной нарезкой, которая одурительно пахла пряными травами, я с трудом удержала желание зашипеть ему вслед. «Леди не полагается такмного есть» – слышала я от гувернанток, но и мать, и отец каждый раз осаживали обеспокоенных приличиями дам, напоминая, что организм у меня построен несколько иначе, чем у людей. Эх, где те времена, когда мы на пару с отцом могли умять за один обед целую сочную индейку, а мать посмеивалась, глядя на наш буквально зверский аппетит и мои торчащие из-за выреза платья ключицы?