Книга Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе, страница 12 – Молли Винтер

Сделав глубокий вдох, я переступила порог. Внутри хижины казалась намного больше, чем изнутри. Но мой взгляд сразу привлекло то, что находилось в центре комнаты: на массивном дубовом столе стоял идеально круглый шар из темного стекла, который словно бы поглощал весь окружающий свет.

— Вот он, — Жнец прыгнул на стол и ткнул лапой в шар, заставив его поверхность покрыться рябью. — Смотри. Если хочешь, конечно. Предупреждаю, зрелище не для слабонервных.

Я медленно подошла ближе, сердце колотилось уже где-то в горле. Шар поначалу был непрозрачным, но постепенно в его глубине что-то заклубилось, пошли волны, и проступили знакомые очертания. Большая гостиная. Моя гостиная.

Гордан полулежал в своем кресле у камина с той непринужденной расслабленностью, которую я никогда не видела за все годы нашего брака. Он не просто улыбался — он сиял, наблюдая, как Леон возит по ковру игрушечного дракона. Тот самый мальчик, которого я не смогла ему подарить.

Но самое страшное было для меня это Инесса. Она не просто сидела на подлокотнике его кресла — она буквально вписалась в его пространство, как будто всегда там находилась. Ее рука лежала на его плече. Ее рука двигались, лениво перебирая складки его камзола, и он не отстранялся — нет, он наслаждался этим прикосновением.

— Горди, солнышко, — ее голос звучал сладко и приторно, — посмотри, как Леон управился с игрушкой. Настоящий маленький дракон, не правда ли? Весь в отца.

И он — о боги — он рассмеялся.И это была не та сдержанная усмешка, которую он иногда позволял себе, а настоящий, глубокий смех. Тот смех, я тщетно пыталась вызвать годами, но он называл это “пустой тратой времени”.

— Он определенно унаследовал мою настойчивость, — произнес Гордан, и его рука поднялась, чтобы прикрыть руку Инессы на своем плече. Этот простой жест был таким интимным, таким естественным, что у меня перехватило дыхание.

Инесса наклонилась к нему, ее губы почти касались его уха, и прошептала что-то, от чего его глаза блеснули особенным светом — тем самым, который я когда-то надеялась увидеть обращенным на себя.

В этот момент Леон подбежал к ним, и Гордан — мой серьезный, всегда сдержанный муж — подхватил мальчика на руки. Они образовали идеальную картину семейного счастья — картина, в которой мне никогда не было и не будет места.

Боль ударила с новой силой, острая и колющая, пронзила насквозь, выжигая все внутри. Но следом за ней пришла ярость — горячая, всепоглощающая, слепая ярость, от которой потемнело в глазах.

— Довольно! — я резко отшатнулась от шара, едва не опрокинув склянку с чем-то фиолетовым и пузырящимся. Мои руки дрожали, в висках стучало. — Я все увидела. Выведи меня отсюда. Немедленно!

Жнец, кажется, был доволен произведенным эффектом. Его усы дернулись в едва заметной усмешке.

— Как скажешь. Эмоции — отличное топливо, кстати. Дом сегодня будет сыт, — прорычал он, прыгая со стола на пол.

Мы выскользнули из хижины. Я жадно глотала свежий воздух, стараясь выдохнуть из себя образ их счастливых лиц, но он въелся в память, как клеймо.

— Ну что, помогло? — поинтересовался кот, запрыгивая на заборчик, заглядывая мне в лицо.

— Нет! — выдохнула я, чувствуя, как слезы снова подступают. — Стало только хуже. Но спасибо за это, говорящий комок шерсти! Теперь я точно знаю, что к прошлой жизни нет возврата.