Книга Дикарь и лебедь, страница 63 – Элла Филдс

– Вы и вправду маленький народец.

В Синшелле их не видели десятки лет, и многие опасались, что после первой войны маленький народец вымер или перебрался в другие края.

– Мы предпочитаем именоваться эльфами. – Седобородый мужчина подошел ближе – румяные яблочки его щек расползлись в стороны, когда он улыбнулся. – Но вы можете звать нас, как захотите.

– Эльфы, – выдохнула я, хлопая глазами – все не могла на них наглядеться.

– С чем чай пьете? – уточнила женщина, выжидающе склонив голову.

Чай? Я выступила из сетки и сделала пару шагов в ту сторону, где, как мне казалось, начинался лес.

– Пару минут назад вы собирались меня убить.

– Убить? – взвизгнула женщина. – О, милая, нет. Мы всего лишь преподаем незваным гостям урок, а затем их отпускаем. – Услышав это, я замерла, гадая, не пора ли снова перекинуться и улететь, но она продолжила: – Некоторые лишаются волос и туфель, что вполне предсказуемо.

– Туфель? – переспросила я. В этом момент двое юных эльфов протиснулись сквозь толпу зевак и вынесли на поляну чайный сервиз.

Бородач подошел к зарослям и отвел в сторону часть листвы.

– Малыши их обожают.

И действительно – позади него, среди высокой травы и полевого разноцветья дети-эльфы лазали по некоему подобию замка, выстроенному из туфель, сапог и нарядных кожаных ботинок. Последних ожидаемо было немного, поскольку носили их в основном мужчины из Эррина.

Подавив порыв подойти ближе и рассмотреть хохочущих детишек, прорезанные в подошвах окна и стену с бойницами, которую смастерили из резинового сапога, я спросила:

– А волосы?

– А-а, – протянула женщина, чем снова привлекла мое внимание к себе. Она разливала чай по чашкам. – Волосы нужны лишь для того, чтобы накладывать проклятия на гнилые души – на негодяев, что пытались нам навредить.

Она жестом указала на участок травы позади меня, и я послушно села, прикрыв ноги изорванными юбками.

– И как вы это делаете?

У меня из-под колена раздался тонкий голосок – для человечьего уха, вероятно, неразличимый:

– Мы кипятим волосы и ткем из них материю, из которой получаются чудесные мягкие одеяла.

Я отвела ногу и уставилась на девочку с щербатой улыбкой и каштановыми волосами, собранными в две задорные косички.

– Финки, – прошипела, по всей видимости, ее мать. – Оставь принцессу в покое.

Но я улыбнулась малышке в ответ и опустила перед ней руку.

Мать девочки ахнула, когда ее дочь с восторженным видом забралась мне на ладонь и уцепилась за палец. Я подняла ее и усадила к себе на колено. Устроившись там, девочка смотрела, как я принимаю чашку с чаем – от силы на два моих глотка – у седовласой женщины.

– А как вас зовут? – спросила я у последней.

– Мою маму зовут Бейшел, – сообщила Финки, а затем показала на седобородого мужчину и добавила: – А это мой папа, Харро, а вон там дядя Гретц и тетя Пилона.

Я с улыбкой кивнула им, а Финки представила мне еще несколько своих сородичей. Многие отвечали улыбками, малышипрятались за ногами родителей и то и дело выглядывали – тоже робко улыбаясь.

Чай – хоть порция его и была крошечной – оказался восхитительным коктейлем из бергамота и солнечного света, от которого у меня стало тепло в груди и из плеч ушло напряжение. Мне предложили добавку, и отказаться я не смогла – Бейшел недовольно свела брови.

– Эта слова «нет» не слышит, – с веселой усмешкой сказал Харро – судя по всему, ее муж.