Книга Дикарь и лебедь, страница 53 – Элла Филдс

Король тут же отпустил меня и подтолкнул вперед, во тьму. Не пройдя и фута, я остановилась: глаза различили светлую кровать с балдахином, на которой лежали шелковые подушки с кисточками и серое меховое покрывало, в изножье стояла длинная красная кушетка. Вдоль двух стен тянулись книжные стеллажи из того же светлого дерева, по обе стороны от кровати стояли тумбочки на изогнутых березовых ножках, и я заметила, что в комнате есть еще три двери.

Куда они вели, было неясно – наверное, в ванную комнату и гардеробную. Я развернулась к королю, а он грубо и отрывисто сказал:

– Похоже, тебе по вкусу золоченые клетки… – Он поманил тяжелую деревянную дверь пальцем – та послушно открылась. Дейд вышел, но его жестокие слова остались со мной. – Что ж, вот тебе еще одна, милая моя лебедь.

Дейд

Путь к победе был вымощен кровью и трупами.

И, похоже, томительным вожделением. Я провел за тренировками с дядей почти всю жизнь, но он не особенно вдавался в подробности на эту тему. Секс дарует облегчение, говорил он, а вот похоть – это мучение. Мы трахаемся, чтобы избавиться от него, но только если это не отвлекает нас от цели.

Если мы полюбим – нам конец.

Сюрприз: я думал, что мощное влечение – досадная помеха, которую нужно устранить, но вмешались звезды – и вот где мы теперь.

Принцесса-лебедь – редкая жемчужина, которую не видели столетиями, – у меня в цитадели. Она могла бы сбежать, могла бы перекинуться, улизнуть отсюда и вернуться домой по воздуху, но оба мы знали, что это было бы тщетно.

Я бы с удовольствием пустился в погоню и наверняка оставил за собой кровавый след – это тоже понимали и я, и Опал.

У моей лебеди есть привычка купаться в бесполезных чувствах вроде вины, так что она и не помыслит о побеге. Ее крылышки – под моей лапой.

– Мой король, – протянул Клык из гостиной. – Почему я чую запах птички в нашей цитадели?

Ее запах мог стать неопровержимым доказательством немногих наших встреч в той пещере, но меня обуяло такое желание, что мне было не до тонкого сладкого аромата – все мое внимание занимало ее упругое тело. Ее идеальные формы, ее смех, то, как ее глаза меняли цвет с бронзы на жидкое золото, когда мою лебедь захлестывали эмоции.

Не стоило рассказывать о ней Клыку, но, поскольку наши отношения больше всего напоминали то, что иные называют дружбой, иногда я ему открывался.

– Потому что суешь морду куда не следует.

Я собрался было пройти мимо, но Клык усмехнулся и бросил:

– Тесак в восторге, знаешь ли.

Раздраженно вздохнув, я прислонился плечом к темной дубовой двери. Обглодав куриную ножку, Клык добавил:

– Он уже когти точит. Лебедь – это деликатес.

Круглый стол с мраморной столешницей сотрясся от взбурлившего во мне гнева – звякнули столовые приборы, использованием которых Клык не утруждался.

– Тогда в твоих же интересах проследить, чтобы он эти свои когти не выпустил, – рявкнул я и сердито затопал по коридору в сторону винтовой лестницы, что вела в кухню, а вслед мне полетел его низкий смешок.

Внизу слуги поклонились мне и вернулись к своим делам. Я подошел к Мерельде, главной кухарке, которая в этот момент делала выговор юной пикси,и кашлянул.

Все застыли, жаркую кухню затопили страх и предчувствие недоброго, но Мерельду таким было не пронять. Она заправляла хозяйством еще до моего рождения, и я догадывался, что вряд ли возможно добиться беспрекословного послушания от той, что била тебя деревянной ложкой по рукам, когда ты таскал свежие марципановые цветы для торта.