Книга Дикарь и лебедь, страница 121 – Элла Филдс

Опал не рассердилась из-за того, что на сей раз я излился в нее, но повернулась ко мне, примостив голову у меня под подбородком, обвила меня руками и принялась выписывать пальчиками какие-то фигуры на моей спине. Наши ноги переплелись, и я прижал ее к себе – крепко, но не настолько, чтобы удушить, – и меня охватило странное, не ведомое доселе чувство.

Опал заснула, а я, поигрывая с ее шелковистыми волосами и массируя ей затылок, гадал, так ли проявляется связь двух половинок. Я знал, что эта связь соединяетдуши, усиливает уже существующее влечение и позволяет тебе чувствовать, когда твоей половинке грозит опасность, но о подобном проявлении прежде не слышал.

Об этом необъяснимом ощущении в груди, от которого бросало в жар и знобило, которое вгоняло в ужас и восторг.

Через несколько часов, когда встало солнце, а вместе с ним и прочие обитатели Цитадели, моя лебедь, чей голод был столь же неутолим, как и мой, пробудила меня ото сна, хотя, несомненно, у нее все еще саднило между ног. Ей хотелось еще.

Я не мог ей отказать. Я не желал ей отказывать, пусть и не опасался, что она в последний раз отдается мне добровольно. Не желал разлучаться с ней. Не сумел бы, даже если бы сам того захотел. Сначала я должен был еще раз довести ее до изнеможения – так, чтобы это упругое тело забилось и затряслось под моим напором, а пальцы вцепились в меня, словно я – ее путеводная нить, которая тянулась к тому, что я для себя уже открыл.

Чистое волшебство.

* * *

Опал засмеялась и толкнула меня в плечи, тщетно отбиваясь от моих поцелуев, целью которых была ее шея.

Она успела помыться, но мой запах пропитал ее насквозь. Я об этом позаботился.

– Прекрати, – сказала она, ее смешок перешел в стон, а прикосновение к моим плечам вышло нерешительным, и я усомнился, что она действительно хочет, чтобы я прекратил. – Ты разлохматишь мне волосы еще до того, как мы доберемся до места.

– Ну и ладно, – проворковал я и запрокинул ей голову, чтобы прильнуть к тем сладким губам.

Уста раскрылись мне навстречу, и она прошептала:

– Если ты не прекратишь ласкать меня, мы окажемся в неловком положении и напугаем возницу.

– Милая лебедь… – Я провел языком по ее верхней губе, и ресницы Опал затрепетали. – Я буду только счастлив, если все вокруг узнают, что я сделал тебя своей. – Я впился в эту нежную губу. – Несколько раз. – И впился в другую, а затем накрыл ее рот своим, а она обхватила мою голову, и жадный язык отправился на поиски моего.

Воспоминания о прошлой ночи, о тех ранних утренних часах не покинули меня, как не покинула и она. Каким-то чудом я завлек ее в свою ванную комнату, и Опал осталась, и ушла за одеждой лишь после того, как мы обмыли друг друга в огромной купальне.

Я, разумеется, последовал за ней, страшась, что она бросит мне в лицо проникнутые сожалениями ядовитые слова, но мне просто хотелосьбыть рядом. Это была инстинктивная нужда, нечто не от мира сего, телесный порыв – потребность знать, что это мое создание всегда где-то рядом.

Я сидел в гардеробной Опал и попивал чай, который принесли, пока она выбирала из множества платьев, что висели перед ней. Неким образом мне удалось убедить ее провести со мной весь день – ну, или то, что от него осталось, – соблазнив мою лебедь очередной вылазкой в город, от которого она, как я уже понял, была без ума.