Книга Волк и дикий цветок, страница 163 – Элла Филдс

Но у него был сын. У него был долг перед королевством, ради власти над которым он из коживон лез.

Рорн не двинулся с места. Только прижал к себе мальца и шикнул, когда тот испуганно взвизгнул.

– У нее все хорошо? – спросил Рорн слишком спокойно для происходящего вокруг.

Понимая, что сейчас не время травить ему душу, я просто кивнул.

Король растянул губы в улыбке, дрожащей, но искренней. Он поцеловал сына в макушку, на мгновение прикрыл глаза, а затем произнес:

– Знаю, я не вправе тебя о чем-либо просить, но мой сын… – Рорн провел рукой по его голове. – Вы одной крови, и Астрантия его любит.

Рорн сунул мальца мне в руки, но тот отпрянул, чтобы получше меня разглядеть. Ошеломленный, я успел его поймать и крепко прижал к себе.

– Я не жду того же от тебя, Гельвект, но знаю, что твоя половинка подарит ему ту любовь, которую он заслуживает.

– Рорн, – начал я, сдвигаясь в сторону и прикрывая голову мальца, когда сверху начали осыпаться камни.

– Он заслуживает жизни. – Борясь с болью, Рорн стиснул зубы и отступил от нас. – Просто проследи, чтобы он выжил и не пытался сюда вернуться.

Сзади раздались крики. Рорн обнажил меч и покачал головой, когда я потянулся за кинжалом.

– Твой отец… – Рорн сглотнул, пригибаясь, когда сверху свалился обломок. – Мой брат был прав. Остров проклят. Возвращаться здесь некуда.

Из коридора донеслись боевые кличи, а следом за ними – полные боли вопли.

– Защити его, – взмолился Рорн. – Если не ради его невинности, то ради своего отца.

Он бросил на сына последний, полный слез взгляд.

– Малец так на него похож.

А потом с ревом, порожденным сердечной болью и раскаленной добела яростью, король Вистензии с клинком в руках кинулся на врывающихся в зал человеческих солдат.

Ничего нельзя было поделать. Ничего.

Я стоял и смотрел, как кровь орошала багровыми брызгами коридор, как металл звенел о металл, и Рорн, судя по звукам, бился не на жизнь, а на смерть.

Но продолжалось это недолго.

Гельвект заскулил и уткнулся лицом мне в шею. Маленькие ручки вцепились в тунику. Я прижал его крепче, приказывая себе перестать дрожать и сосредоточиться – вспомнить, что в моих силах, а что нет, – и мы перенеслись как раз перед тем, как выжившие солдаты успели проверить тронный зал.

Астер мерила шагами дом.

Едва только ощутив нас, она застыла. Уронила руку, которую запустила в волосы. А когда малец отнял личико от моей шеи, Астер рухнула на колени.

И заплакала.

Серебрина взглянула на ребенка, коротко кивнула и исчезла.

– Асьтер? – Гельвект заерзал.

Я поставил его на ноги и вдруг растерялся, что же мне делать без его тяжести на руках, придававшей всему смысл.

Астер вскинула голову и быстро вытерла щеки, когда Гельвект, оцепенелый и напуганный, заковылял к ней. Она протянула руки, и малец упал в ее объятия с легкостью, которая говорила о том, что родители не дали ему забыть, кто она такая. Видимо, они понимали, что этот страшный день наступит.

И решили больше не противиться судьбе.

Восемь лет спустя…

Солнце успело коснуться горизонта, но Астер все еще прибиралась.

Гельвект влетел в дверь того, что когда-то было моим городским жилищем, и бросил тренировочное снаряжение у стены. Сжимая в руке мокрые кисти, с улыбкой, которая никогда не перестанет меня поражать, Астер направилась к нам.