Книга Волк и дикий цветок, страница 138 – Элла Филдс

Сглотнув, я неохотно кивнула, а потом отшатнулась к стене, когда Рорн схватил меня за подбородок. Рорн подступил ближе, и его тон стал острым, как клинок.

– Ты просто давала этому зверю тебя трахать вдоль и поперек, чтобы забыть меня и то, как я с тобой поступил, не так ли?

Я чуть было не начала спорить, но вдруг поняла, что не могу.

– Сперва – да. Именно так все и было. Я встретила его в таверне.

Рорн фыркнул, затем всмотрелся в мое лицо со смесью отвращения и тоски.

– Раньше я был единственным. Единственным, кого ты впускала в себя. Только меня. Зачем ты все испортила? – прошептал он так, словно даже не собирался произносить это вслух. – Да еще и с ним, из всех возможных созданий.

– Потому что ты испортил все первым, да так основательно, что я не сумела найти путь обратно.

Рорн вжал меня в стену, почти касаясь своим лбом моего.

– Не сумела? – насмешливо переспросил он. – Или не захотела?

Рорн скользнул пальцами по моей щеке, и жар его гнева смешался с кислым запахом страха, который он был не способен скрыть.

– Ты хоть представляешь, что на нас навлекла? –спросил Рорн так мягко, что мне стало трудно выдерживать его взгляд. – Что ты навлекла на меня?

– Тесак – сын Гельвекта, верно? – спросила я с болью в груди. – Он волк, и его глаз был…

– Нет. – Рорн опустил руку. Зло всмотрелся и процедил сквозь зубы: – У моего брата не было сына.

– Не было сына, о котором знали бы другие, Рорн. – Я схватила его за запястье и взмолилась: – Подумай!

– Подумать? – Он выдернул руку из моих пальцев. – Я только и делал, что бесконечно думал о тебе с ним. За это, Астрантия, и за то, что он посмел заявиться сюда и сеять смуту среди моего народа, он лишится не только второго глаза.

– О, теперь и народ только твой? – отчаянно парировала я. – Так я и думала. Ты вернул меня сюда лишь затем, чтобы выставить на всеобщее обозрение и забрать у него.

Злой взгляд Рорна смягчился.

– Это неправда, и… – Зарычав, Рорн врезал кулаком в каменную стену рядом с моей головой и тут же отшатнулся. – Если хочешь доказать свою преданность этому королевству, если хочешь, чтобы я нашел в себе хоть какие-то силы тебя простить, молча сделай, что я велю, и вернись в свою сраную мастерскую.

Да, я переживала, но не настолько, чтобы нуждаться в его прощении.

– Мне не нужно твое прощение, Рорн. Он – моя половинка, – выпалила я, ведь больше ничего не оставалось. Ничего, что могло бы мне помочь. – Вот почему я, не колеблясь, так поступила. Вот почему я не могу дать тебе то, что ты хочешь, – призналась я тихо. – Даже если бы я сумела тебя простить.

– Довольно, – прохрипел Рорн, с каждой секундой бледнея все больше.

– Нет, он моя половинка, и если ты причинишь ему вред, если ты его убьешь… – Я сглотнула. – Ты прекрасно знаешь, что с тем же успехом можешь убить и меня тоже.

Рорн попятился. Скользнул по мне взглядом – и быстро зашагал прочь по коридору.

Темница была такой же тесной и убогой, какой я ее помнил.

Я пялился на камеру напротив той, где был заперт сам, не в силах забыть, как мать стояла там и смотрела на меня заплаканными глазами. В ее взгляде было столько боли, что с тех самых пор он преследовал меня во снах.

Мы не просили многого. Я так и вовсе ни о чем не просил. Но мать боялась, что сами мы не справимся. Поэтому и обратилась за помощью – ровно столько, чтобы мы выжили, пока она оплакивала свою половинку, с которым ей никогда бы не позволили жить вместе открыто.