Книга Забытые боги: Пепельное солнце, страница 216 – Ан Тала

– Ты ему в ответ ничего не скажешь? – вопросил Ейрха, обращаясь, видимо, ко мне.

– А что я должен ответить? Он прав.

– Прав? – послышался глухой стук и хруст откуда-то из того места, где обитал Ейрха. – То есть ты считаешь себя куском дерьма, да?

– Чего ты так взбесился? – недоуменно вопросил Наркю, встревая в нашу душевную беседу. – Успокойся и не трать силы, этот пол так просто не проломишь.

– Да, Ейрха, тебе лучше послушать своего товарища и успокоиться.

– Успокоиться? – продолжал свирепствовать он. – Бог, которому я служил несколько тысяч лет, говорит о том, что он – ничтожество! И я должен успокоиться? Тогда скажи мне, Ма Онши, кем являюсь я – тот, кто отдал свою жизнь за подобного бога? Кто я, Ма Онши, ответь мне, мать твою!

Тишина вернула свои права и воцарилась в деревянной темнице. Я молчал. Нечего мне было ему сказать, потому что не того ответа Ейрха ждал от меня, не правды.

– Дорогой друг, – мягко начал незнакомец, когда уши успели позабыть звуки, – не время и не место сейчас решать застарелые конфликты. Наше положение незавидное, и чтобы вырваться из него, необходима трезвая голова каждого. Иначе мы все рискуем остаться здесь навсегда.

– Верно глаголите, – согласно поддакнул Наркю. – Мне уже приходилось застревать на несколько сотен лет в одномместе, повторять подобное не хотелось бы.

– Именно, – согласился незнакомец. – Слышали? Двое из пятерых уже согласны, остались только вы вдвоем.

– Пятерых? – не понял я.

– Ну да, – ответил Наркю. – Рядом со мной валяется полудохлый смертный, но не думаю, что его мнение слишком важно. Или мне его привести в чувства?

– Не надо, – быстро ответил незнакомец. – Оставь всё, как есть. Лучше не будить лихо, пока…

– Лихо? – недопонял Наркю, а я снова повторил свой вопрос, прервав кенкана:

– Пятерых? Вы никого не забыли?

– А, так ты хочешь узнать, куда подевалась твоя солнечная богиня? – иронично протянул Ейхра, и в его тоне я прекрасно различил то, что мне ответ уж точно не понравится.

– Просвети меня.

Ейрха хмыкнул и с неописуемым удовольствием ответил:

– Твоя солнечная оборванка вышвырнула меня из своего тела, стоило только Пучине Ма Сульхэ разверзнуться под ногами. Знаешь, что она сказала перед тем, как выдворить меня?

Я терпеливо ждал ответа, и Ейрха не стал тянуть:

– Она сказала, что именно ты виноват в том, что происходит вокруг. Кто бы мог подумать, Ма Онши, кто бы мог подумать.

Да, кто бы мог подумать. Вот уж точно не я.

Но раз уж все вокруг такие умные и всё понимающие личности, то, может быть, кто-нибудь объяснит мне: какого хрена, горги их всех дери, происходит?!

– Отпусти меня, ты, жалкий уродец! Кто дал тебе разрешение распускать руки, безмозглое отродье! Поставь меня на землю, слышишь?

Тайсвен в изумлении застыл на пороге своего кабинета и во все глаза уставился на Байзена, который в эту минуту стискивал в длинных тощих руках отчаянно борющуюся Сюльри, чье светлое простенькое платьице, пропитанное потом и кровью, задралось до неприличных для одухотворенной атмосферы Храма границ.

– Что здесь, всеблагие боги, происходит?! – громогласно вопросил Тайсвен, и стоило его голосу прогрохотать в полутемном кабинете, освещенном лишь тусклыми желтоватыми масляными лампами, как Сюльри тут же притихла и с интересом воззрилась огромными синими глазами, звездами, сверкнувшими из-под слипшихся медовых прядей, на жреца. Хоть девчонка и перестала размахивать своими угловатыми коленками и локтями, но Байзен нисколько не ослабил хватки, которая будто окаменела под грозным взглядом Тайсвена. Однако Сюльри нисколько не омрачилась своей продлевающейся на неопределенное время неволей и охотно переключила всё свое излишне активное внимание на жреца.