Книга Забытые боги: Пепельное солнце, страница 101 – Ан Тала

Он поднял свои лиловые глаза на девушку, лукаво сверкнувшие, а затем принялся смачивать кожу вокруг обрубка примочкой, пахнувшей пряными травами. Сюльри дернулась от боли, но Тайсвен крепко держал её руку.

– Я тебе не враг, красавица, – весело проговорил он, прикладывая примочку. – А вот ты, возможно, принесёшь в наш Храм беду. Руками Байзена, конечно, но всё же.

Тайсвен слегка сощурился и серьёзно спросил:

– Так могу ли я узнать хотя бы твоё имя, чтобы представить то, что может ждать нас в будущем?

Сюльри нахмурилась, всё её внимание было сосредоточено на боли в плече и тошноте, но этот вопрос отравленной иглой вонзился ей в голову, распространяя недоверие и опасливую настороженность. Она воззрилась на Тайсвена своими большими синими глазами и с сомнением ответила:

– Меня зовут Сюльри.

– Сюльри, – произнёс Тайсвен, будто пробуя имя на вкус. Его глаза ещё сильнее сощурились, но лицо все также светилось добродушием. – Вот и познакомились. А теперь, красавица, будь хорошей девочкой и позволь мне немного полечить тебя. Возможно, мне удастся спасти твою руку.

Сюльри послушно отвернулась и притихла, не совсем понимая, что имеет в виду жрец, ведь спасти утраченное было невозможно. Веки девушки смежались всё чаще, пока она окончательно не провалилась в сон. Возможно, ей всего лишь показалось, но всё время, пока Тайсвен возился с раной, его руки непривычно дрожали.

***

В Доме было тихо. Закатное солнце осветило огнём пустые, занавешенные плотными темными шторами окна. Вач спешил, насколько ему позволяло больное колено, а Луйф, который неотступно следовал за ним, с тревогой оглядывал старика: его напряженные плечи, руки, согнутые в кулаки, тело, что мелко дрожало от гнева или же нетерпения – мальчик не мог рассудить наверняка.

На пороге Дома Луйф попытался остановить Вача, но тот нёсся вперёд, отмахиваясь от его рук.

– Да стой ты! Совсем обезумел! – громко зашептал Луйф, когда они вошли внутрь Дома. – Ты подумай, что собираешься делать! Если ты в таком виде заявишься к жрице, она тебя убьёт! И толку от этого? Сначала успокойся.

Вач остановился, его глаза покраснели, красные прожилки сосудов извилистыми змейками прорезали желтоватые белки.

– Иди в детскую, Луйф, и не смей выходить, – мрачно произнёс Вач. Его лицо потемнело, суровая пелена легла на морщинистое чело. – Я в полном порядке, не переживай, никто не тронет меня.

Луйф с недоверием взглянул на него снизу вверх, но всё же настаивать не стал. Не в его характере было бесплодно пытаться успокаивать разгорячившихся стариков.

– Хорошо, Вач, – кивнул Луйф, – но только если Сюльри всё же вернётся в Дом, а тебя не застанет, она сильно разозлится.

Старик на мгновение очнулся, но всё же не отступился от своего решения.

– Ступай, – он подтолкнул Луйфа в сторону детской, которая располагалась на первом этаже в задней части Дома, а сам направился вверх по ступеням широкой лестницы. Луйф с сомнением оглянулся на старика, но, пожав плечами, отправился, куда приказано, о чём-то глубоко задумавшись.

Вач тяжело хромал, пока поднимался по лестнице. Один этаж, затем другой. В Доме повисло мрачное безмолвие, все двери были закрыты, коридоры были темны, лишь на третьем этаже из щели под широкой дверью из резного темного дерева пробивался яркий золотистый свет. Вач застыл перед самыми дорогими покоями «Эспера», сверля ручку, вырезанную в виде головы пустынной змеи, яростным взглядом. Руки старика дрожали, когда он тянулся к ней, но не успел Вач коснуться змеиной головы – дверь распахнулась.