Книга Демон в подарок, страница 47 – Евгения Оул

Стену под моей спиной пронзил резкий треск; глаза Райнрада расширились, в его лице промелькнул страх — не от прежней моей слабости, а от осознания, что он потерял контроль. Его пламя — ничтоперед тем, что жило в старых стволах, в основе, в самом камне. Камень, что годами держал на себе оковы, застонал, как старое железо под натиском молота.

Под ногами загрохотало. Пол подо мной задрожал, потом провалился, а затем с жутким ревом трещины расползлись по камню, будто по коже застывшего великана. Из этих трещин хлынул свет — не белый и не чёрный, а колючий, родившийся из самой сути поместья. Он клубился, вздымал пыль, выплёскивал запах старых лесов и морской соли, запах того, что было до наших ссор и игр.

* * *

Я увидела — в глубине, внизу под камнем, как будто внутри него, дрожал образ: маленькая сердцевина, чёрная, заточённая в квадратах печатей. Она ликовала и плакала одновременно, и я поняла: это и есть то, что держало его. Камень — сердце — тюрьма.

Свет в одно мгновение взорвался наружу, разрезая воздух на миллионы искр. Весь дом задрожал; балки кричали, как старые кости, крыша смыкалась, словно губы, и оттуда, из самой глубины, что-то вырвалось наружу — длинный рык, сырой и огненный, разорвавший тишину.

Райнард отпустил моё запястье и выругался. Он отшатнулся, обожжённый не огнём, а величием освобождающегося. Я видела, как вокруг него искривилась реальность: его чары теряли форму, его слова осыпались. И тогда он снова рыкнул — последний звук гордого разъярённого зверя, которому крадут добычу. Рука его поднялась — уже не для удержания, а для удара.

Но удар не дошёл. Столбы света, вырвавшиеся из-под земли, взметнулись, окружили дом и, будто разогнавшийся прилив, обрушились наружу. Каменные стены взорвались, разлетелись на сучья пыли и звёзд. Двери снялись с петель и, словно корабли, уплыли в воздухе. Окна лопнули, из них потекли серебристые ручьи света. Крыши расползлись, балки с треском ложились друг на друга.

Я знала одно: если связь с камнем рвалась — рвались и печати. Я чувствовала, как что-то внизу открывает огромную пасть и вдыхает свободу. Холодное небо наполнилось звуком — не просто громом, а чужой песней, которая сопровождала снятие оков.

Там, вне стен, был взрыв. Как будто древний зверь расправил крылья: мир за пределами поместья содрогнулся. Я услышала его — не мой, не Райнардово, а другой голос, знакомый по шёпоту в книгах, по ночным мечтам: звук освобождающейся мощи.

И потом — тишина. Страшная, голая тишина,в которой даже дыхание казалось шумом.

Я стояла, и всё вокруг меня таяло: стены, пыль, запахи. Давление спало; из груди выплыла тонкая ниточка света, не то вдох, не то мысль. Я знала, что цена уплачена.

Райнард упал. Не мгновенно сгорел; он ослеп, как тот, кто увидел солнце впервые. Его лицо исказилось в смеси бешенства и ужаса. Он взмыл в воздух, превращаясь в дракона. Последнее, что я успела увидеть в его глазах — это улыбка поражённой звериности, и затем — темнота, как в закрытой книге.

И в ту же долю секунды мир вокруг распахнулся — не место, а окно, огромное, и в него, как через прореху, ворвался голос — знакомый, рваный, полный силы и боли.

Он был не похож ни на одного демона, которого я видела в том дневнике или слышала в легендах. Он был и выше, и глубже; сила в нём была целым океаном, и каждый вдох рвал пространство. Его появление не было шагом — оно было возвышением, как прибой, что бьёт о скалу, и в нём было всё: ярость, благодарность, тревога, удивление.