Книга Демон в подарок, страница 56 – Евгения Оул

Он молчал. Только пальцы крепче сжали мои. Никакой злости, ни холодного прищура, ни гнева. Просто тишина, в которой моё сердце билось так громко, что казалось — он слышит каждое его судорожное движение.

И вдруг — его губы коснулись моих. Тихо, по-домашнему, как будто это был самый естественный ответ.

— Спасибо, — пробормотал он у самого уха, и в этих двух словах было столько тепла, что меня накрыло новой волной растерянности.

— И это всё? — выдохнула я, моргая, будто не поняла смысла. — Где злость? Где обида? Я ведь из другого мира. Я… чужая!

Он рассмеялся. Смех низкий, тягучий, как мёд, с хищной искрой.

— За что мне злиться? Душа приходит откуда хочет. Первой я встретил тебя. Влюбился — тоже в тебя. Разве остальное важно? — Он щёлкнул пальцами, легко усадив меня к себе на колени. Его руки сомкнулись на моей талии, а губы скользнули по щеке, к виску, оставляя дрожь. — И потом… даже если бы я рискнул нагрубить тебе, моя семья набросилась бы на меня так, что дракон ещё бы радовался, что с ним мягче обошлись.

Я фыркнула сквозь смех, но щеки горели. Он обнимал не только телом — сам голос, сама кожа, сам запах обволакивали, будто он намеренно играл, доводил меня до состояния, где хочется и смеяться, и реветь одновременно.

В тот момент в дверях появилась его старшая сестра, и за ней — вся родня, будто по чьему-то бесшумному знаку. Они шли не торжественно, а с весёлым задором, словно готовили маленький сюрприз: кто-то держал красную ленточку, кто-то — маленькую шкатулочку с лентой, а матушка — гордо вытянув руку вперёд, несла мою блестящую сковородку, украшенную ленточкой, как почётный символ семейной дисциплины.

— За честность награждаем, — торжественно заявила сестра, подмигнув.

Они передали сковородку мне прямо на ладонь, под фанфары (хотя фанфар не было — только громкое одобрение и смех), и вся комната наполнилась таким домашним, диким теплом, что я невольно рассмеялась и почти заплакала одновременно.

Такие на вид серьёзные и холодные, а на самом деле самые теплые и добрые создания за всю мою жизнь.

Зефирос усмехнулся и прижал лоб к моему.

— Вот видишь. Моя родня уже больше любит тебя, чем меня. Даже готовы дать тебе оружие массового поражения, чтобы наказыватьменя в случае чего.

Я взглянула на него — и в ответ увидела такую преданность и спокойствие, что все мои страхи, будто ветром сдулись. Он не требовал объяснений, не устраивал допросов, не просил доказательств. Вместо этого он дарил мне пространство, поддержку и обещание: эти люди — и он — будут рядом, даже если мир под ногами захочет изменить форму.

— Ладно, — сказала я наконец, сжимая сковородку в руках и позволяя улыбке расползтись по лицу. — Только если он посмеет мне нагрубить, я первая его ею… — я приподняла бровь, и они все дружно рассмеялись.

— Мы подстрахуем, — хмыкнула сестра, а мать только кивнула. — Ты нам дорога так же, как и он.

И пока дом наполнялся разговорами о пирогах, о мелочах — где повесить новое зеркало, какой цвет кружева лучше — в моей груди распускалось тихое, доброе понимание: я рассказала правду, и меня не отвергли. Я выбрала честность — и за это получила награду. Это был дар, которому не могла бы сравниться никакая магия.

Желание отдохнуть, наконец, начало сбываться. Я грезила о долгих годах ленивого счастья, о нежных утратах сна в объятиях Зефирки. Его руки были моим домом, его голос — колыбелью, а его смех — тем самым светом, что гнал прочь все тени прошлого.

И теперь, не тревожась о будущем и будучи достаточно богатой, я решила подарить кусочек этого покоя другой. Ведьме, что помогла мне в начале пути, когда я ещё блуждала в темноте. Её жизнь была бедной, дом — едва держался на ветхих стенах, но сердце… оно оказалось крепче многих замков. И потому я выбрала для неё особенное место — большой участок с милым домиком у озера.

Озеро казалось гладким зеркалом, что скрывает в глубине целый мир. Его гладь таила обещания и тайны, о которых я пока не знала. Но знала одно: там ведьма сможет забыть о нужде и обрести покой.

А мои демоны, узнав о моём желании, тут же решили отблагодарить её тоже. Так что она невольно, но уже оказалась под их покровительством — словно в сети, сотканной из рубиновых нитей силы и защиты.

Я могла гордиться собой. Я могла целовать своего почти мужа каждое утро, не тревожась больше ни о долгах, ни о бывших. Моё прошлое растворилось в пламени, а настоящее оказалось сладким, как пироги Зефироса.

И где-то, там, у безмятежной глади озера, уже начиналась новая история.

В его тёмной глубине что-то дышало — древнее, терпеливое, как сама вечность. Оно ждало.

Ждало, когда чьи-то шаги нарушат тишину, когда тёплая рука коснётся холодной воды, и две судьбы столкнутся так же внезапно, как моя встретилась с Зефиркой.

Конец первой книги дилогии.