Книга Демон в подарок, страница 49 – Евгения Оул

Когда всё стихло, вокруг валялся беспорядок из обломков и тишины. Зефирос вернулся ко мне, колени его были в крови — не моей, не его; это были следыразрушения, цена освобождения. Он нащупал моё лицо, прижал меня к себе, и в этой позе я впервые осознала, какова будет цена свободы, какой будет долг у тех, кого мы любим.

— Ты не должна была… — его голос треснул, — оставлять меня.

Я улыбнулась сквозь туман, слыша в себе отголосок: «Хоть кто-то теперь свободен». И в этом последнем светлом миге, когда тьма и свет встретились, мне показалось, что он уже делает невозможное — тянется к границе жизни, чтобы разодрать её и впустить меня назад.

Но это была другая сцена, другой акт. Сейчас же — только он и я, руины вокруг, и обещание, что борьба ещё не окончена. Я слышала, как где-то далеко бьётся новое эхо — шаги тех, кто вышел из заточения, и в этом эхо была и надежда, и месть, и жизнь, которая только начиналась.

Я позволила себе последний, хрупкий вздох: видеть его — свободного, раскрывшегося, огромного в своей боли и силе — было наградой, достойной любой цены. И даже если

моё тело угасало, в душе я чувствовала облегчение.

Софи

Я резко дёрнулась, жадно глотая воздух, и первое, что осознала — боль ушла. Нет, не ушла, а будто растворилась в жаре, который обволакивал меня со всех сторон. Слишком жарком, слишком сильном — и всё же таком родном.

Я жива?

Глаза открылись с трудом, будто веки налились свинцом. Мир плыл, расплывался, но я сразу увидела его. Зефирос. Он держал меня так, словно в следующий миг я могла рассыпаться прахом. Его пальцы дрожали, сильные руки сжимали меня слишком крепко, грудь поднималась в лихорадочном дыхании.

— Софи, — голос его сорвался, и от этого у меня сердце ухнуло вниз. Никогда прежде он не звучал таким… слабым? Сломленным? — Никогда больше так не делай. Никогда.

Я попыталась что-то ответить, но вышел только сип. А он будто боялся оставить хоть кусочек кожи без внимания — губы касались моего лба, щёк, кончика носа, даже костяшек и кончиков пальцев. Он словно проверял: теплая ли я, действительно ли жива.

— Я… я должна была умереть, — выдавила я, и голос дрогнул. Потому что я, между прочим, гордилась своей героической смертью!

— Да, — он закрыл глаза, стиснул зубы так, что хрустнула челюсть. — И ты умерла. На миг.

Я замерла. Холод пробежал по позвоночнику. Хотелось его обнять и утешить, но тело плохо слушалось.

— Но… как?..

Его глаза встретились с моими. В них больше не было привычного спокойствия — там бушевало всё сразу: страх, гнев, облегчение, боль. И любовь. Жгучая, невыносимая.

— Ты моя истинная, Софи, — хрипло сказал он, и каждое слово будто врезалось в моё сердце. — Я отдал тебе часть своей жизни. И мои родные тоже. У демонов истинная одна — раз и навсегда. Для нас нет цены выше.

Мир качнулся. Я не знала — смеяться или плакать. Слёзы вырвались сами, горячие, обжигающие. Я уткнулась лицом в его грудь, а он только крепче прижал, почти болезненно, но я не возражала. Потому что впервые за всё время чувствовала: я нужна. По-настоящему. Кому-то не всё равно на меня настолько, что отдали часть своей жизни.

И тут я услышала шаги. Подняв взгляд, увидела демонов. Наверное, его родные. В их глазах сверкал тот же рубиновый огонь, что и у него, но в них — ко мне — было не равнодушие, а… принятие. Вот так вот просто взяли и приняли?