Книга Демон в подарок, страница 39 – Евгения Оул

Он сделал шаг назад — медленно, с усилием, словно каждый мускул протестовал против этого.

— Пока что, — хрипло добавил он, и в этом «пока что» пульсировало обещание.

Мир снова наполнился воздухом, но я не могла вдохнуть. Сердце колотилось так, что плед на груди дрожал бы, будь он там.

И я поняла: он прав. Это была грань. За ней — только огонь, после которогоможет остаться пепел от моего сердца.

Он посмотрел на меня — полсекунды, и в его взгляде мелькнуло что-то странное: не злость, не разочарование, а тихая, голодная заинтересованность. Я чувствовала, как та граница, которую он поставил, дико манит. И в тот же миг, когда сердце требовало реванша, во мне что-то щёлкнуло.

Я отстранилась, остывшая — только чуточку — и выдохнула через нос. В голове нарастал странный, почти детский приступ обиды. Он завёл меня — и не дал. Ну все дела. Зефирос, ты меня заманил и оставил нюхать пыль. Инстинкт меня толкал на ответную операцию. Я использую его метод — соблазнять заботой и вниманием. Отомщу этим же оружием, только наоборот.

Я не собиралась ду́ться или прятаться. Нет. Теперь я буду его пыткой. Медленной, изысканной и сладкой.

Я посмотрела на него в упор и разразилась тихим, едва слышным смехом — те самым смехом, который предвещал шалость.

Зефирос наблюдал за мной, его лицо выражало ровно одну мысль: «Ага. Будет интересно». Он не возражал — и в этом молчаливом согласии я услышала свою победу.

Решила начать сегодня же. Сперва ушла от него, чтобы успокоиться, остыть и всё продумать. Заявилась же на кухню только во время ужина.

И первым оружием по плану — еда.

Когда он снова поставил передо мной тарелку, я, конечно, могла бы съесть всё как обычно: быстро и радостно, ведь готовил он божественно. Но нет. Сегодня я нарочито медленно провела пальцем по ложке, подцепила соус и слизнула его с губ так, будто дегустировала не еду, а… ну, кое-что другое.

* * *

Зефирос даже моргнул. Только раз. Но я заметила, как задрожали его ресницы и как шумно он втянул воздух носом.

Моей радости, что он уже так бурно реагировал — не было предела. И я собиралась продолжать.

На следующий день, сидя рядом с ним в библиотеке, я наклонилась ближе, чем требовалось, якобы чтобы заглянуть в книгу, и невинно задела его плечо грудью.

— Ой, — выдохнула я самым искренним голосом, — случайно.

А потом провела кончиком языка по губам. Специально. И улыбнулась настолько мило, насколько позволяла мне мимика, хотя внутри и хотела заржать с самой себя, ведь такое поведение считала глупы. Но обида женщины — дело страшное.

Он только приподнял бровь. Но книга в его руках чуть дрогнула.

На третий день он испёк пирожки. Я отломилакусочек, поднесла к губам и чуть слышно простонала:

— Ммм… вкуснее, чем вишнёвый поцелуй.

И посмотрела нагло и прямо в его глаза.

Не улыбаться, чувствуя победу, было крайне сложно, но я держалась.

Воздух в комнате стал густым. Я видела, как у него на мгновение напряглась челюсть, и это только подзадоривало меня.

Дальше я пошла ва-банк. На кухне «случайно» провела пальцами по его запястью, забирая у него нож. В коридоре прошла так близко, что ткани наших одежд зашуршали друг о друга. За обедом облизывала пальцы дольше, чем требовалось, и улыбалась — сладко, невинно.

А он всё терпел. Красные глаза вспыхивали то жаром, то холодом, но он держался, словно это было испытанием на прочность.