Книга Дочь звёздного палача, страница 101 – Элис Нокс

Слишком близко. Я чувствовала каждую линию его тела — твёрдость мышц под шёлком рубашки, холод кожи, исходящий от него волнами, запах… чего-то похожего на ночные цветы и озон перед грозой.

И мы начали двигаться.

Вейлан вёл уверенно, властно, не оставляя выбора. Каждое движение было плавным, грациозным, но с едва сдерживаемой силой. Он вёл меня через толпу танцующих, крутил, прижимал к себе, отпускал, снова притягивал ещё ближе.

Я не могла сопротивляться — тело двигалось само, подчиняясь его воле, ритму музыки, словно я действительно была марионеткой.

— Видишь? — прошептал он, притягивая ещё ближе.

Грудь прижалась к моей, и я почувствовала, что он не дышит. Совсем.Грудная клетка неподвижна, нет движения воздуха.

— Как естественно. Как правильно. Мы созданы для этого танца.

Его рука скользнула ниже по спине, пальцы провели по позвоночнику через тонкую ткань медленно, оставляя холодный, жгучий след. Дошли почти до изгиба поясницы, задержались там.

Другая рука отпустила мою ладонь, поднялась, пальцы запутались в моих волосах у затылка, сжали, лёгкое потягивание, заставляющее запрокинуть голову.

— Такие мягкие, — пробормотал он, и губы оказались в опасной близости от моего уха. — Даже тактильные ощущения настолько реальны на этот раз. Тепло. Текстура. Вес.

Дыхание — холодное, призрачное, но ощутимое — коснулось кожи шеи, и я невольно вздрогнула.

— И реакции, — добавил он с усмешкой, губы почти коснулись кожи за ухом. — Совершенные реакции.

Мир вокруг начал кружиться быстрее. Лица, огни, музыка — всё сливалось в единый вихрь цвета и звука.

Я чувствовала, как начинаю терять себя. Погружаться в транс. В его сон. Границы размывались.

Нет. Нельзя. Я здесь, чтобы вытащить его, а не застрять вместе. Не потеряться в его иллюзиях.

Но танец продолжался, и с каждой секундой реальность казалась всё более далёкой, размытой, несущественной.

Вейлан развернул меня резко, прижал спиной к своей груди. Руки обхватили талию крепко, одна скользнула выше, пальцы провели под грудью, почти касаясь через тонкую ткань. Губы оказались у моей шеи, не касаясь, но так близко, что холод его присутствия обжигал кожу.

— Останься, — прошептал он прямо в ухо, и в голосе прорвалась мольба под маской игривости. Отчаяние, сырое и болезненное. — Останься здесь. В снах. Со мной.

Пауза, руки сжали крепче.

— Так одиноко. Столько столетий. Так чертовски пусто.

Музыка взорвалась крещендо, ноты стали дикими, первобытными, почти неистовыми.

И вдруг мир вокруг… изменился.

Танцующие пары, что кружились рядом, начали двигаться по-другому.

Ближе. Интимнее. Неприлично.

Руки скользили не только по спинам, но ниже, сжимая, лаская без стыда.

Губы находили губы, шеи, оголённые плечи, спускались ниже.

Одна пара остановилась прямо рядом с нами — мужчина прижал женщину к колонне грубо, губы впились в её шею, руки задрали юбку её платья, оголяя бедро, ягодицы. Она застонала — громко, непристойно, без капли смущения.

Другая пара опустилась на пол, прямо посреди танцующих. Тела сплелись в объятии, что было слишком откровенным для любого бала, для любого места. Одежда начала исчезать, сползать.

Вокруг десятки, сотни пар начали делать то же самое.

Танец превращался в…

Нет.

О боги, нет.

Музыка стала ещё громче, ритм — более первобытным, похожим на удары сердца во время близости, на стук крови в венах от возбуждения.