Книга Девочка⁰, страница 43 – Микита Франко

Мне было гадко от происходящего. Таких, как Гордей, мурыжат по нескольку часов, но где такие, как Жора, Макс и Артем? В то время, как трое парней насилуют девушку, полиция бросает за решетку моего брата – страшного преступника, который, о ужас, ударил по носу полицейского! Конечно, нехорошо бить людей, но к чему весь этот долгий, нарочито издевательский допрос? Будто бы у них дел других нет, будто бы вся страна уже очищена от преступности.

Едва мы вчетвером вышли из участка, как отец, догнав Гордея, развернул его к себе и ударил кулаком по лицу. Картина, которую я наблюдал при нападении на усатого полицейского, повторилась, только теперь Гордей держался за нос и между пальцев у него стекала кровь. Он, то ли ошарашенный, то ли обрадованный этим жестом, вдохновенно произнес:

– Я все понял, пап! Даже не знаю, что на меня нашло, когда я ударил того мужчину? И откуда таких замашек понабрался?

Отец, плюнув в сердцах, пошел вперед, мама засеменила за ним, а я задержался возле Гордея, пытаясь отыскать в карманах платок. Похоже, где-то потерял…

– Забей, – отмахнулся брат, закидывая голову. Кажется, он совершенноискренне удивился: – Надо же, взрослого мужика так ударить – уголовка, а ребенка – воспитание! Чуднó, да?

Я осторожно сказал:

– Он нормальный был… Тот мужик… Когда ты убежал, сказал мне: «Хочешь – беги и ты».

– И че ты не побежал? – хмыкнул брат.

– Ну ты побежал, а толку?

– Справедливо, – кивнул Гордей, и от этого жеста кровь из носа потекла сильнее. Он снова запрокинул голову.

Мы смотрели вдаль на фигуры родителей – с такого расстояния они казались совсем чужими друг другу, словно два незнакомца. Дрогнувшим, будто не своим голосом Гордей вдруг произнес:

– Тебя они хотя бы обняли.

«И правда», – с изумлением понял я.

– Хочешь, я тебя обниму? – тихонько предложил я.

Брат покачал головой.

До дома шли молча.

Суд над Гордеем прошел в ускоренном порядке, без разбора доказательств и вызова свидетелей, потому что он полностью признал свою вину. Его оштрафовали на тридцать тысяч рублей и отпустили «с Богом» (судья, дочитав приговор, так и сказал, хлопнув молоточком: «Все, иди с Богом»).

Настроение у брата было хорошим. Вернувшись домой, он с показным сожалением сказал отцу:

– Как жаль, что личное дело испорчено, да?

Но папа прекрасно уловил эту глумливую иронию и жестко ее пресек:

– Ты что же, считаешь, это помешает тебе стать священником?

Будто что-то вспомнив, Гордей кивнул:

– Ах, как я мог забыть, среди попов же полно бандитов…

– Нет такого греха, который не смог бы простить Господь, – сдержанно ответил отец. – Если человек оступился, это не значит, что ему закрыт путь к Богу. Иной, глубоко осознавший свой проступок и раскаявшийся в нем, бывает ближе к Богу, чем показушно добросовестный христианин.

После этих слов Гордей заметно поник и не стал ничего отвечать.

Близился последний месяц лета, а настроение у брата было мрачно-подавленным. Мы перестали обманывать автомобилистов. В глубине души я давно хотел, чтобы это прекратилось, но мне нравилось проводить время с Гордеем, нравилось, что что-то объединило нас. До возникновения нашего криминального партнерства он был таким холодным, таким далеким от меня, а я всегда мечтал быть ему самым близким, лучшим другом, любимым… братом?