Книга Почти 15 лет, страница 262 – Микита Франко

Слава был покорен: заулыбался, заволновался, и, принимая коробку в руки, едва её не выронил.

— Извини, — тут же сказал он. — Я просто… — он поджал губы, и Льву показалось, что в глазахпромелькнули слёзы. — Это просто какой-то новый ты.

— Ну не плачь, — попросил он. — Если тебя это расстраивает, я могу стать прежним.

Выражение трогательной радости на Славином лице сменилось скепсисом: ага, щас. Он прошел к кровати, осторожно опуская коробку на постель, и сел перед ней, как перед священной реликвией: не дышать и руками не трогать.

В квартире было тихо. Вечером они отпраздновали Славин день рождения с детьми, на котором Лев держался особняком и всех уверял, что решил в этом году ничего не дарить, потому что он и сам — замечательный подарок. «Так Ваня говорил», — напоминал Лев, но Ваня уже потерял часть былого энтузиазма: «Даже не знаю…». Только когда дети разошлись по кроватям, Лев завёл Славу в комнату, как в сакральное место — за руку, бесшумно, переговариваясь шепотом, — и вытащил из комода припрятанную коробку.

Теперь Слава смотрел на неё блестящими глазами, не решаясь открыть.

— Ну давай, — нетерпеливо проговорил Лев. — Раньше сядем, раньше…

— Тебе неловко? — с пониманием спросил Слава.

— Да, — честно признался Лев. — Я раньше… Ну… Я только Мики показывал, но он в ответ показал своё, и это было не так сложно.

— Хочешь, я тоже что-нибудь покажу?

Лев фыркнул:

— Да что я у тебя не видел?

Он имел в виду, что Слава никогда не прятал от него свои работы, а тот обольстительно улыбнулся и одним движением развязал ленту. Сердце ухнуло вниз, Лев положил ладони на колени и сжал.

Первый пошел.

Слава взял дрожащими пальцами — ну, хоть не один Лев трясется, как осиновый лист, — листок, и пробежал глазами по строчкам. Сначала быстро, потом, замедлившись, вернулся, и остановился будто бы на каждой строчке. Не выдержав этой пытки, Лев отвернулся, и тогда Слава сказал: — Это прекрасно.

— Ну уж…

— Нет, правда! По-моему, очень талантливо и… это про меня?

— Про кого ж ещё, — буркнул Лев.

— Ого, — Слава улыбнулся, снова утыкаясь в стихотворение. — Я и не знал, что… Что я у тебя такой.

— Какой? — Лев сделал усилие над собой, оборачиваясь.

— Нежный, заботливый, ласковый…

— Ты ж такой и есть.

Слава подался вперед, мягко чмокнул в щеку и отложил листок в сторону. Следующий. Внутри опять закрутилась тревога, и Лев отвернулся.

Он слушал, как страницы шуршат в Славиных пальцах, сменяя друг друга, и считалминуты: сколько это уже длится? Вечность? Иногда Слава отвлекался, чтобы сказать, как какая-то строчка кажется ему особенно красивой, или: «Боже, поверить не могу, что ты был настолько влюблен» («Я вообще-то и сейчас», — несколько обиженно уточнял Лев).

— Спасибо, что открываешься мне, — произнёс Слава, и снова поцеловал в щеку.

Оставалась последняя страница, и Лев перехватил его руку на полпути.

— Подожди, — попросил он. — Нужно кое-что уточнить.

— Слушаю… — отозвался Слава.

— Это стихотворение я написал недавно, когда мы… были в разлуке. И в ссоре. Всё, что в нём… уже не имеет значения. Не принимай близко к сердцу, ладно?

Слава нервно посмеялся:

— Оно полно ненависти ко мне?

— Никогда, — серьёзно ответил Лев. — Всё, что я делаю, полно только любовью к тебе.

Голос Славы стал тверже, и в то же время нервозней.